Михаил Салай - По знакомым дорогам

Посовещавшись, решили не откладывать, начинать переход через весеннюю воду, переставшую быть непроходимой. А раненые? Те, которые сами не могли ходить, как, например, мой брат Иван… Фашисты группировались вокруг нас все гуще и плотнее, и самолет который день не смог сесть. Везти раненых с собой на повозках? А если это будет невозможно? Кто заранее скажет, пройдут повозки до конца нашего пути или нет? Я припомнил, как Негреев собирался возить меня на вьюке, и распорядился заготовить для раненых вьюки и носилки. Если понадобится, будем нести на руках.

Когда разведка сообщила, что каратели начинают решающее наступление против нас, мы были готовы к форсированию Снова. Значит, не зря, по замыслу Попудренко, партизанские заставы вошли в села и сражались там. Они позволили подготовиться к этому памятному переходу, выиграть время, те дорогие дни, за которые разлившаяся река начала падать и оголять сушу, обнажать в болотах проходимые тропы.

Для нашего отряда бой в Ивановке был, по существу, первым большим открытым боем. Можно сказать, боевым крещением. И многие партизаны, в том числе и молодые, очень неплохо показали себя в этом бою, встретившись с врагом что называется с глазу на глаз впервые. По донесениям командиров, особенно отличились Андриенко, Бондаренко, Дедусь, Кошель, Корецкий, Маслак, Михеенко, Надточий, Рымарь, Черныш.

Доказали и наши подрывники, какая они необходимая и действенная сила в партизанской войне. Под командой Мирослава Тарновского были взорваны два деревянных моста на дорогах Турья — Ивановка и Софиевка — Ивановка, еще один деревянный мост взорвали Михаил Осадчий и Василий Юрченко у села Шкрябово. В результате в ходе боя враг не смог подбросить подкрепление своим силам. А подрывники Геннадий Туманов и Алексей Морозов заминировали дороги. Их мины тоже сработали, покалечив два вражеских танка и одну легковую машину с офицерами: один из офицеров был убит.

Всего же в бою за Ивановку, так и не выиграв боя, немцы потеряли не меньше ста человек. Замечу сразу — нет ничего труднее, чем подсчитывать потери врага при быстрых партизанских налетах, к тому же чаще всего ночных. Но бой в Ивановке был другим…

У нас погибло два молодых партизана — Иван Селех и Павел Хоменко. Вместе с местными жителями партизаны похоронили Селеха и Хоменко тут же, в Ивановке.

Сейчас установлен памятник на этой могиле. За ней ухаживают школьники Ивановки, с весны могила в цветах…

Мы решили вывести свои отряды из-под вражеского удара, чтобы сохранить силы для ведения боев по нашей воле и в местах, более выгодных для нас. Партизанская тактика — не подчиняться вражеским планам, разрушать их, навязывать врагу свои. Это основа основ.

18 апреля каратели по всем направлениям повели осаду Елинского леса. Но еше 16-го мы устроили ложную переправу на Снове, у хутора Шевченко, чтобы ввести немцев в заблуждение, на самом деле наметив переход через реку совсем в другом месте, в районе села Кирилловна.

Немцы бросили танки на Ивановку, где еще держался наш гарнизон во главе с Поповым. Связь с ним была у нас установлена по цепочке — на расстоянии одного километра друг от друга дежурили конные разведчики. По этой цепочке мы получили донесение от Попова и передали приказ отойти к опушке леса, заминировав за собой дорогу.

Почти одновременно разгорелся бой в Тихоновичах. Оккупанты и сюда бросили танки. Как видно, они рассчитывали на большие баталии с крупными партизанскими силами, которым некуда было деться, оставалось только драться и погибать. Битва не на живот, а на смерть.

Попудренко послал в Тихоновичи подкрепление под командованием Платона Горелова. Приказал держать врага, пока партизаны не уйдут из лагеря. Лагерь должен быть к приходу карателей пустым. Простой приказ, да выполнить его непросто. Однако Платон не думал ни о чем другом. Недаром же он был старым партизаном.

Три танка двигались на рубеж, который заняла группа Платона на опушке леса. Он первым встал с противотанковой гранатой в руке и, бросив ее, удачно попал под гусеницу. Танк присел набок, еще граната — и раздался сильный взрыв. Товарищи, увлеченные и поддержанные примером Платона, уничтожили второй танк. Но третий был уже близко, шел прямо на партизанский окоп. Снова Горелов поднялся во весь рост, взмахнул гранатой. Из танка застрочил пулемет. Несколько пуль попало в грудь Платона, и наш друг замертво упал на землю, которую и в молодости и сейчас защищал от врага без страха.

Прощай, Платон! Я снова вижу, как ты первый спускаешься ко мне в землянку, когда я прилетел в Елинский лес, где ты уже партизанил.

В сорок пятом году прах Платона Горелова был перевезен на родину, в Новгород-Северский, и там захоронен с почестями. Это удалось сделать потому, что тогда, отбиваясь от немцев, партизаны не оставили тело командира, унесли с собой в лес, а немцы побоялись продвигаться дальше, окопались на опушке. Отошел к лагерю со своим Ивановским гарнизоном Попов, каратели и тут остались на опушке леса. Они не спешили — лес обложен с трех сторон, а с четвертой — разлившаяся река. Немцы стягивали силы к нашей ложной переправе, поддавшись на обман, а то, что мы рискнем перебраться через Снов в другом месте, им и в голову не приходило. Может быть, и партизаны не все верили в удачу, но команды выполнялись дисциплинированно и точно.

Я заметил: чем острее обстановка, чем сложнее положение, тем крепче дисциплина в партизанских отрядах. Это естественно.

Обстановка осложнялась… Собрав командиров, Попудренко известил о героической гибели Платона Горелова и о том, что отряд Кочубея, то есть Петра Коротченко, оказался отрезанным от нас в селе Охрамеевичи. Оттуда прибежали две учительницы, сказали, что в то время, когда Кочубей проводил в школе собрание местного актива, в село прорвались фашистские бронемашины, подкатили к школе и гитлеровцы ворвались в нее. Можно было предположить, что Кочубей погиб или, еще хуже, схвачен немцами. Учительницы уверяли, что видели, как его выводили из школы.

Если еще прибавить, что брат Иван в тяжелом состоянии ждал, когда его повезут не в госпиталь, не на аэродром, с которого самолет унес бы его на Большую землю, а за Снов, по топкой дороге, то станет понятно, как нелегко было у меня на душе. Но, несмотря ни на что, мы должны были быстро и правильно начать отход.

С утра враг перейдет в наступление, а нас уже не будет здесь. Мы опередим его на ночь — это много. Самое главное при таком отходе — тишина, абсолютная тишина, это сказали всем и командиры и комиссары…

Под моросящим дождем, сеявшим с низкого, словно бы опустившегося неба на узкую лесную дорогу, двинулись в путь. Несмотря на большое количество людей и лошадей, в течение всей ночи удавалось сохранять тишину. Километров через восемь под ноги легли болота, залитые водой. Вода держалась выше колен, а местами доходила до пояса…