Михаил Салай - По знакомым дорогам

В ночь на 29 октября другая тройка, под командованием решительного Ивана Прищепы, на участке Выступовичи — Бережесть подорвала два эшелона. По обеим сторонам пути остались одиннадцать искалеченных орудий, девять автомашин, было убито более двухсот гитлеровцев, разворочено сорок метров пути, а это приостановило курсирование железнодорожных составов на двое суток. На этом участке почему-то вошло в норму громить сразу по два эшелона противника. Случайно, конечно.

Но вот в ночь на 9 ноября почти на том же месте диверсанты Насонов и Бумажников подорвали эшелон с живой силой, идущий с фронта: одиннадцать вагонов раскидало, а паровоз лег поперек пути, на него и наскочил эшелон, движущийся на север, к фронту, тоже с живой силой. Неожиданный конец нашли себе двести двадцать гитлеровцев, тридцать два из них — офицеры. Вышел из строя и десяток автомашин. Похоже, проводилась перегруппировка или смена. Если так, вот где благодаря партизанским подрывникам повстречались солдаты фюрера, чтобы уже не расставаться!

В ночь на 15 ноября диверсанты под командованием Павла Тищенко своротили с путей эшелон с боеприпасами. Долго они рвались, долго гремели взрывы.

Все диверсии вроде бы похожи одна на другую, но это не так. Каждый раз — свое решение, свое волнение, свое мужество. И свой риск.

Гитлеровцы наконец додумались, как охранять пути от партизан и без «попугаев» (которые, может, и готовы были помочь оккупантам, да их подстреливали партизаны). Теперь не от хорошей жизни гитлеровцы по обеим сторонам полотна начали запахивать и бороновать полосы шириной до пяти метров. Есть следы на полосе — ищи мину, нет следов — не было никого и на шпалах.

Вспоминаю, как пришел ко мне местный крестьянин Петр Будковский, неоднократно выводивший наших диверсантов на железную дорогу. Мы сидели с ним, обедали, и тут он предлагает:

— А что, если сделать перекладину вроде мостика?

— Как?

— С одного конца привязывать к длинной доске козелок и сразу переносить его этой доской туда, на тот бок запаханной полосы. А потом и со своего конца — ставь под доску другой козелок и переползай по доске. Никаких следов.

Мы ухватились за это предложение. И взрывы на железной дороге продолжались. Я перечислил их далеко не все. А кроме того, мы выходили и на шоссейные дороги.

Из-за того что многие мосты на шоссе Овруч — Чернигов уже перестали служить врагу, он понаделал столько же объездов и отчаянно охранял их. Для охраны одного такого моста фашисты выделили человек двадцать. Мы разработали операцию по разрушению этого моста и, конечно, ликвидации гарнизона. Косенко повел сто партизан с двумя пушками. Перед селом разделились, обошли его с двух сторон и вместо сигнала дали с запада и востока по два орудийных выстрела. И — в атаку.

Пока партизаны превосходящими силами — как это редко бывало-то! — добивали гитлеровцев, диверсанты взорвали мост. Крестьяне же этого села не только накормили партизан, но и послали к нам в ряды двадцать парней.

На обратном пути, неподалеку от Жельни, партизанскую разведку встретил крестьянин. Он ждал на дороге и сказал, что фашисты приготовили впереди засаду, залегли по обеим сторонам дороги. Вторая группа наших разведчиков обнаружила засаду ближе, к лесу. Все стало ясно. Гитлеровцы думали пропустить партизан, зажать ударом с фронта и с тыла и разделаться с отрядом. Не вышло. Партизаны сами разгромили эти засады, проведя нелегкий двухчасовой бой.

В другой раз отряду имени Чапаева поручили снова взорвать мост, который захватчики восстановили в селе Грязиво. Чапаевцы уже ворвались в село, когда увидели, что впереди вовсю горит какая-то постройка. Большая. Оказалось, горит сарай, в который фашистский офицер велел согнать крестьян, а сюда послал женщину и старика — сказать, что, если партизаны не остановятся, он не выпустит смертников. Женщина, плача, рассказывала, что он, зверь, сам поджег сарай. Партизаны не раздумывали — отходить или нет. Бросились вперед, на пулеметный огонь. Жди, когда этот офицер откроет двери сарая! Они сами сбили с них замок и выпустили на волю всех крестьян, которых офицер назвал смертниками.

Мост, почти восстановленный, взорвали и сожгли диверсанты во главе с Иваном Прищепой.

Я уже называл этого человека, знающего свое дело и, добавлю, по самому серьезному счету бесстрашного. Он — из села Тужар Остерского района и вступил к нам в один из отрядов там же, в междуречье, с винтовкой в руках, захваченной им у немцев. Эта винтовка пригодилась двадцатилетнему партизану-комсомольцу во многих схватках, а скоро он был назначен командиром диверсионной группы. Во время одного из первых выходов на железную дорогу Нежин — Киев Иван убедился, что ночью немцы так усиливают охрану, что заложить мину невозможно. И он решил сделать это днем, когда охрана ослабевает. У знакомого колхозника в соседнем селе переоделись в крестьянскую одежду, заряд тола спрятали в корзинку для грибов. После того как прошел вражеский патруль, Прищепа сам заложил мину и тут же услышал шум поезда за поворотом дороги. Он скатился по насыпи в ельник и отсюда увидел, как наверху полыхнуло пламя и раздался огромной силы взрыв. Паровоз медленно завалился на бок, увлекая за собой платформы с танками. Отстреливаясь, партизаны ушли от погони.

А всего на железных дорогах группа Ивана Прищепы уничтожила двенадцать танков, шесть тяжелых орудий, семь автомашин, не меньше солдат и офицеров противника.

Именно Иван Прищепа со своими ребятами взорвал склады с боеприпасами в сараях бывшей колхозной фермы близ Приборска у реки Тетерев. Там же, закладывая мины на пути преследования врагом отходящих партизан, Прищепа подорвал один немецкий танк и заставил остальные повернуть назад.

Именно благодаря таким подрывникам, которые прошли партизанскую школу, наше рейдовое соединение могло выполнять свою главную задачу — в открытых боях громить оккупантов, наносить им ощутимый ущерб своими неожиданными диверсиями.

Мы тогда сражались под Овручем…

Илья Шкловский из одной засады привел трех пленных офицеров, уцелевших в подорвавшейся легковой машине, и среди них обер-лейтенанта. На допросах этот бывший купец, ставший нацистом, оказался словоохотливым. Он рассказал, что Гитлер вознамерился сдавить Советскую Армию в дуге у Днепра и опрокинуть в реку,

если, мол, останется кто в живых из частей, переправившихся на правый берег.

Я попросил переводчика задать пленному такой вопрос:

— Ну а как вы сами смотрите на это? Верите? Что может получиться у вашего фюрера?

— Сам? — удивился обер-лейтенант.

Я кивнул, а он задумался, вздохнул, покачал головой, опять вздохнул.

— Раньше я верил Гитлеру. Что бы он ни сказал, я не сомневался. А теперь… Никакие громкие слова не помогут. Италия уже оставила нас… Прав был Бисмарк: нам не надо воевать с Россией. Сначала шло хорошо, а теперь мне ясно: мы сами будем опрокинуты. А вы победите.