Виктор Сытин - Человек из ночи

Королев тогда не был еще прославленным Главным конструктором, академиком, огромным авторитетом в науке и технике. Мы были одногодки, оба инженеры «одного фронта». И во мне, честно говоря, шевельнулась неприязнь к нему, царапнула ирония, которая прозвучала в слове «сочинениях», и резкость последней фразы. Однако, как и весной, на конференции по изучению стратосферы, мне показалась правильной его позиция: сейчас нужно в реактивной технике решать задачи практически. Идти вперед, поднимаясь со ступеньки на ступеньку…

А Королев взглянул на меня и, заметив тень недовольства на моем лице, усмехнулся и сказал спокойно:

— Конечно, я не против пропаганды мечты и научной фантастики, так сказать. Но нужна мера! Вот возьмите и напишите статью на эту тему.

И я написал. В том числе и ту, в журнале «Книга и пролетарская революция», о которой речь была выше.

Потом мы долго беседовали с Сергеем Павловичем о деятельности Стратосферного комитета, его секций. В наших планах и начинаниях многое ему понравилось, а вот о проектах создания новых стратостатов, в том числе «стратостата-парашюта», предложенного инженерами Кулиниченко и Лебедевым, он высказался отрицательно.

— Думаю, «пузыри» не очень нам нужны. Вряд ли они много дадут для изучения стратосферы!

И вдруг спросил:

— Я слышал, вы недавно были у Константина Эдуардовича Циолковского. Как он? Плох?

И, помолчав немного, с теплотой в голосе добавил:

— Какой это удивительный человек! Я был у него лет пять назад. Зеленым юнцом. А разговаривал он со мной с полным уважением. Делился своими планами. Книжки свои подарил. И знаете, что сказал первое, когда открыл дверь и я назвался? «Я ничего не слышу, пойдемте наверх, там поговорим. Кушать хотите? Есть щи, каша».

— И меня Константин Эдуардович точно так же встретил первый раз, два года назад. Да, он тогда выглядел лучше. Вас, Цандера и Тихонравова вспоминал. Теперь он, видимо, болен. Да и годы его немалые — семьдесят семь! Но мысль, память у него ясны. Глаза…

— Глаза у него запоминаются навсегда! — прервал Королев. — Впрочем, все, что говорил этот старик, его облик и обстановку в его светелке — я запомнил до деталей. Наверное, он настоящий гений. Потому что за собой ведет. Своими идеями… Вы согласны или не так думаете?

— Конечно, согласен.

— Он жил тяжко и все же с увлечением. Так и надо жить. С увлечением!

…Вошел кто-то из секции «реактивщиков» и позвал Сергея Павловича на обсуждение.

У меня, к сожалению, не сохранилась — пропала в годы войны вместе со всей библиотекой по авиации — книга Королева «Ракетный полет в стратосфере» с автографом. Он написал на ее титульном листе несколько хороших слов, уходя на это обсуждение.

В последующие четыре года, пока существовал наш Стратосферный комитет и его секция изучения реактивного движения, Сергей Павлович Королев, несмотря на колоссальную свою занятость, еще не раз приезжал в Планетарий, выступал на дискуссиях по докладам и техническим проектам в секции «реактивщиков» и на курсах конструкторов-инженеров. Он отлично понимал значение общественности в развитии нашей науки и техники, ценил общественную инициативу. Не раз еще потом я встречался с этим замечательным человеком, ставшим основоположником практической космонавтики, одного из величайших свершений человеческого разума.

Встречался не только когда он бывал у наших «реактивщиков», но и в Комиссии по изучению стратосферы Академии наук СССР, в кабинете ее председателя, академика Сергея Ивановича Вавилова, в Физическом институте Академии на Миуссах и еще в разных местах. Но, к сожалению, разговаривать так, «по душам», как в первые встречи, мне с ним больше не пришлось. Лишь о текущих делах, лишь по нескольку минут…

Все же профессиональная память литератора-журналиста сохранила не только содержание первых бесед с Королевым, но и главное, интересное из бесед во время других встреч, происходивших обычно «в процессе» всяких заседаний и совещаний.

Примерно через год, в конце тридцать пятого, Королев пришел на одно из совещаний в ФИАН к академику Сергею Ивановичу Вавилову. Народу было довольно много. Разговор шел, насколько помнится, о научных приборах, которые в первую очередь следует помещать в ракеты в целях изучения высоких слоев атмосферы. Много спорили о габаритах и весе этих приборов. Физики хотели, чтобы они имели некоторую «свободу рук», конструкторы реактивных аппаратов «дрались» за каждый грамм, за каждый кубический сантиметр, настаивали на минимальных габаритах и весе. Кстати, такие споры продолжались, пожалуй, в течение всего периода становления современной ракетной техники. И они понятны… Чтобы разогнать до больших скоростей ракету, нужно затратить много энергетических ресурсов.

Помнится, бытовала тогда у нас шутка. Чтобы взлететь за пределы земного тяготения, нужно сесть на бочку с таким количеством динамита, чтобы твой вес составлял не больше процента от веса заряда взрывчатки!

После совещания вышло так, что покидали мы ФИАН одновременно с Королевым и немного поговорили.

Королев был чем-то озабочен. Бросал отрывистые фразы. После нескольких слов по вопросу, обсуждавшемуся у академика Вавилова, он вдруг резко изменил тему и заговорил о Циолковском:

— Вот и похоронили великого старца. Ощущаю пустоту… Вы правильно сделали — опубликовали его автобиографию [10] Автобиография К. Э. Циолковского, наиболее полная, впервые была опубликована в журнале «Молодая гвардия» в № 11 за 1935 год. . Только нужно было в вашем предисловии еще больше сказать о значении его идей, его теоретических работ. Они еще долго будут изучаться… помогать практикам. Надо их печатать, печатать! Я уже высказал свое мнение Воробьеву [11] Б. Н. Воробьев — в то время ученый секретарь комиссии по научному наследию К. Э. Циолковского. . Печатать и изучать, изучать…

Эти слова Королева мне запомнились точно.

И еще однажды, встретившись, помнится, опять в ФИАНе на докладе научного сотрудника Вернова (будущего академика) о методах изучения космических лучей, в краткой беседе Сергей Павлович снова повторил почти то же самое о необходимости публикации и изучения трудов Циолковского по реактивной технике.

Огромное значение идей Циолковского для него ярко проглядывается в докладе, сделанном Королевым на торжественном собрании, посвященном столетию со дня рождения «калужского мечтателя». И назван этот доклад в духе действий и устремлений самого автора: «О практическом значении научных и технических предложений К. Э. Циолковского в области ракетной техники». Практическом значении! И это было тогда, когда именно на деле свершался первый шаг в космос — готовился запуск первого спутника. Полмесяца спустя этот шаг был сделан. Человечество шагнуло в космическую эру. Провозвестником ее, вдохновителем и теоретиком действия человека в этом направлении был назван «чудесный старик» из Калуги.