Виктор Сытин - Человек из ночи

Одна из самых известных улиц Парижа — авеню Елисейские поля — широкий проспект, обрамленный невысокими платанами. Он протянулся километра на два от площади Согласия до площади де Голля (ранее — Звезды). Небольшая круглая площадь Ронд пуан (Круглая точка) делит Елисейские поля на две почти равные, но резко отличающиеся друг от друга части.

От Ронд пуан до площади де Голля — так сказать, «городская» половина авеню. По обеим сторонам его — широченные тротуары, шести-семиэтажные дома, яркие витрины дорогих магазинов, первоклассные кинотеатры, кафе, кабаре, редакции крупных газет.

Другая часть Елисейских полей, от Ронд пуан до площади Согласия, пересекает старый парк, и она почти не застроена.

Между этой парковой частью авеню и Сеной есть два огромных здания под полукруглыми крышами. Это Большой и Малый дворцы. Они никогда не были резиденциями королей или президентов. Построили их для Парижской выставки в самом начале нашего века. В Малом дворце уже давно помещается Музей искусств парижского муниципалитета, а Большой отдан университету — Сорбонне — для популяризации наук и различных выставок.

В музее Малого дворца экспонируются картины и фарфор, ковры и старая мебель, эстампы, книги, монеты и т. д. Нередко устраиваются выставки работ художников прошлого и наших современников. Несколько лет назад там была, например, выставка Анри Матисса. В экспозиции ее были несколько полотен из советских музеев — Эрмитажа, имени A. С. Пушкина и других.

Однажды я прошел по его залам. Запомнилось мало. Пожалуй, только ковры и причудливая мебель XVIII века. А вот Большой дворец посетить мне не удавалось, хотя друзья не раз советовали побывать в расположенном в этом здании особенном музее, посвященном достижениям науки и техники, — Дворце открытий.

…Я вышел из отеля воскресным утром, как обычно, пораньше.

В утренние часы, особенно в воскресенье, в парковой части Елисейских полей малолюдно. Туристы, как говорят французы, еще принимают «пети дежене» — маленький завтрак, а парижские мамы и бабушки с малышами выходят сюда, как и в другие парки и скверы, попозже.

Прошагав по хрустящим гравийным тропинкам под гигантскими каштанами более полукилометра, почти до улицы Мариньи, я встретил не более десятка прохожих.

До десяти, до открытия музея, времени было еще много, и, чтобы не дожидаться около его входа, я присел на скамью в тени старого дерева-гиганта. За стволами деревьев и кустарников прямо передо мной виднелся золоченый переплет ограды Елисейского дворца — резиденции президента Французской республики.

Слышно было, как возились в кронах деревьев воробьи и ворковали горлинки.

По краю проезжей части авеню несколько плотников сооружали трибуны для приглашенных на традиционный парад в честь Национального праздника Франции — 14 июля, дня взятия народом Бастилии.

Однако стук молотков и шум проносившихся за моей спиной машин мало нарушали своеобразный покой и тишину парка.

Один из немногих прохожих, пожилой сухощавый человек в форменной каскетке швейцара отеля или служителя какого-то оффиса, остановился перед скамьей, на которой я сидел.

— Разрешите, мсье?!

— Пожалуйста.

Усевшись, он снял каскетку, пригладил редкие, седеющие волосы и глубоко вздохнул.

— Хорошо!

— Очень!

Ему, видимо, хотелось поговорить, и, помолчав немного, он сказал:

— Извините. Вот вы курите. Но это же вредно!

— Привычка.

— Я, между прочим, тоже курю. Только мало…

— Хотите?

— Американские? О, вы иностранец, американец? — в голосе его послышалась настороженность.

— Нет. Русский… из Москвы.

Он сделал непроизвольное движение, точно хотел отодвинуться, и поправил галстук. Потом улыбнулся.

— Может быть, вы шутите?

— Нисколько.

— Странно.

— Почему?

— Извините, мсье. Но я в первый раз в жизни, а я уже немолод, как видите, разговариваю с русским, советским. Можно задать вам вопрос?

— Ну конечно! Любой!

— Во время войны… мы очень вас любили. Потом вы сделали бомбу и стали угрожать всем. Зачем вы хотите подчинить себе весь мир и нас, французов?

Я не выдержал и рассмеялся. Он немного смутился:

— Простите, мсье, за этот прямой вопрос.

— Простите меня за несдержанность. Но, ей-богу, ваши слова не могут не вызвать у советских людей смеха. Со всей искренностью отвечу вам — это сущая чепуха! Никогда, слышите ли, никогда советские люди и не помышляли о том, чтобы кого-нибудь «подчинять», угнетать.

— Нет, мсье, простите, вы говорите это неискренне! Всем известно, что коммунисты требуют мировой революции. Разве не так?

— Не так. Коммунисты действительно считают, что, рано или поздно, социализм сменит капиталистический строй. Но каждый народ совершит свою социалистическую революцию по-своему.

Мой собеседник недоверчиво покачал головой.

— Это все пропаганда. А потом… бросите бомбу, придут казаки…

Он, не договорив, махнул рукой.

— Теперь кавалерия не в моде, — попытался пошутить я.

— По привычке придут, — сказал он сухо и недобро усмехнулся. — Ведь они уже были здесь. Вот именно здесь, на Елисейских полях, стоял их лагерь. Посмотрите.

Я поднял голову и увидел на ребристом сером стволе могучего дерева, метрах в четырех над нами, ржавый железный крюк, еле выступавший из складок коры.

— Это осталось с тех пор, — продолжал мой собеседник, указывая на крюк. — Сюда казаки привязывали веревки от своих шатров или поводья лошадей…

Что ж! Это возможно. Ведь после разгрома Наполеона русские войска вступили в Париж, и некоторые части армии Александра I стояли лагерем в пределах столицы Франции, а казаки Платова где-то здесь, на тогдашней окраине города. Помнится, французский романист Дрюон писал об этом… Может быть, действительно этот ржавый крюк в теле каштана — вещественное свидетельство далекой эпохи? Но что ответить моему собеседнику? А не ответить нельзя. Это было бы нечестно — не ответить.

Он встал и надел каскетку.

— Мне пора идти на работу, мсье, — сказал он. — Спасибо за беседу. Извините.

— Одну минутку, — остановил я его и сказал примерно следующее: — Трудно несколькими словами переубедить вас. Но прошу — подумайте! Вы ведь знаете — русские пришли в тысяча восемьсот тринадцатом году в Париж, после того как Наполеон побывал с мечом в Москве. Не мы начинали эту войну. Не собирались начинать мы войну и против фашистской Германии. Уже почти полвека назад советское правительство предложило всем государствам ликвидировать свои вооруженные силы. С тех пор оно не перестает предлагать всеобщее разоружение.

Подумайте, мсье, об этих фактах истории! И вспомните еще, что в двух мировых войнах мы были союзниками против агрессора. И что в Париже есть площадь Сталинграда — города на нашей великой реке Волге. И не случайно, особенно последние годы, между нашими государствами все шире развивается сотрудничество, торговля. Мы ведь всегда были и будем за дружбу и мир…