Виктор Сытин - Человек из ночи

Мой собеседник промолчал, отсалютовал по-армейски и, повернувшись, быстро зашагал по аллее. А я посидел еще минут десять и пошел к переходу через авеню Елисейских полей. Сегодня, в воскресенье, широченная авеню казалась просторнее. Триумфальная арка вдали четко вырисовывалась на фоне неба.

Обогнув на той стороне небольшой сквер с памятником Клемансо, я вышел на авеню Александра III и зашагал по направлению к Сене.

Справа от меня поднялась колоннада фасада Большого дворца, слева за деревьями открылось кокетливое здание Малого. Над фасадом Большого четверка тонконогих коней мчала в небо колесницу бога Меркурия.

В основном корпусе Большого дворца расположены планетарий и несколько выставочных и лекционных залов. В одном из них весной, в год столетия со дня рождения В. И. Ленина, была выставка, посвященная жизни великого человека. Ленинская выставка пользовалась огромным успехом. Тысячи парижан посетили ее.

А в связи с пятидесятилетием Советского Союза здесь была открыта другая выставка — о достижениях нашей страны, тоже привлекшая большое внимание парижан.

Вход в музей Дворец открытий находится на другой стороне здания, на авеню Франклина Рузвельта. Вход украшен скульптурами. По краям цветники. Входные билеты продавала в холле седая женщина.

— Осмотр мы рекомендуем, мсье, начать со второго этажа. Вот по этой лестнице поднимайтесь направо, — сказала она.

После солнечной улицы в зале, куда я прошел, было очень темно. Дневной свет еле сочился сквозь синие шторы. Лишь через несколько минут смог разглядеть карты звездного неба, астрономические схемы, фотовитрины.

Как в планетарии, на полусферическом потолке искрились звезды. Топорща тонкие рожки, желтел серпик луны. Мерцали туманности. Тускло светящийся хвост кометы поднимался над горизонтом.

Экспозицией «Вселенная» начинался первый, астрономический раздел Дворца открытий. Посетители знакомятся здесь с общими характеристиками нашей Галактики. В следующем зале — он тоже в синем полумраке — рассказывается о солнечной системе. Помимо схем и витражей, тут было несколько моделей в движении. Дальше, в небольшой комнате, в черном кубическом шатре медленно вращался рельефный лунный глобус метра полтора в диаметре. А перед ним в наклонном плоском ящике за стеклом на белой ткани — четыре крупинки, каждая не больше гречишного зерна. Крупинки неровные, серого, чуть коричневатого оттенка. Такие невзрачные и маленькие. Но нельзя было без волнения глядеть на них! Ведь это было реальное лунное вещество! Невольно я подумал, что менее полувека назад идея полета «вне Земли», в космос, казалась далекой, почти фантастической мечтой. И вспомнил Константина Эдуардовича Циолковского. Встречи и беседы с этим удивительнейшим человеком в светелке его домика на Коровинской улице в Калуге, на краю города, над широким простором поймы Оки и потом в его новом доме, на той же улице, называемой уже улицей Циолковского, в нагорной ее части, в хорошем, просторном доме, подаренном ему советской властью к семидесятипятилетнему юбилею.

Много лет прошло с тех пор. И все же разве можно забыть тихий, глуховатый голос старика в седой, курчавой бороде, улыбающегося глазами совсем молодыми?! И его слова:

«Пройдет еще много лет, прежде чем человек шагнет в космос. Может быть, сто, может быть, двести лет… Но я верю, я уверен. Земное притяжение будет преодолено. Ракеты сначала завоюют атмосферу и сменят аэропланы, потом околоземное пространство…»

В следующем зале Дворца открытий рассказывалось, что сделано наукой и техникой в последние годы в решении величественной проблемы завоевания космоса.

В том зале тоже есть глобус. Он тоже медленно вращается. Это модель нашей Земли, увиденной «со стороны» — из космического корабля. Голубоватая, пестрая, в светлых закорючках циклонических вихрей, в темных пятнах океанов и желтовато-зеленых материков, проступающих через хаос белых облачных масс. Вокруг, на стенах зала, витражи с фотографиями и схемами спутников и первых космических кораблей. Среди них портрет Юрия Гагарина. К сожалению, портрет неважный, не передающий даже в малой степени обаяния этого человека. Рядом на стене и фотографии американских космонавтов, побывавших на Луне. Есть портреты Ньютона и других ученых. Но увы, не увидел я портрета Циолковского!

За «космическим» залом в нескольких небольших комнатах экспозиция, посвященная планетам солнечной системы и вечным странникам вселенной — кометам и метеоритам.

Небольшая витрина с каменными и железными «небесными скитальцами». И фотовитрина, мимо которой я прошел сначала, не обратив внимания на то, о чем говорили снимки и схемы под ее стеклянной одеждой. Лишь случайно обернувшись, я увидел в центре этой витрины фотографию, которую когда-то сделал сам!

…Пологий склон горы. Серое небо над ним. И сотни сваленных, вырванных из земли с корнями вековых таежных деревьев, как бы кем-то уложенных бесконечными рядами, вершинами в одном направлении.

Старая моя фотография! Какими судьбами она попала сюда? Она сделана бог знает как давно, во время экспедиции профессора Леонида Алексеевича Кулика в центр Сибири, в Тунгусский — эвенкийский край, к месту падения гигантского метеорита 1908 года.

«Большой Тунгусский метеорит», — читаю я под своей старой фотографией и схемой места падения, копией начерченной тогда самим Куликом. А ниже несколько слов на пишущей машинке:

«Метеорит имел вес около сорока тысяч тонн. Профессор Кулик исследовал место падения и обнаружил более двухсот кратеров диаметром от 1 до 50 метров. Ели и сосны обожжены взрывом и лежат на земле. На площади до восьми тысяч квадратных километров погибло 80 миллионов деревьев».

Да, все это так! Огненный смерч от взрыва «небесного скитальца», ворвавшегося в земную атмосферу со своею космической скоростью, действительно разметал тайгу на огромной площади там, в междуречье Подкаменной Тунгуски и Хатанги. Как сейчас, я вижу перед собой с вершины горы, куда мы с Леонидом Алексеевичем взобрались нагруженные геодезическими приборами, цепь таких же конических гор — холмов, полукольцом охватывающих долину Большого болота и лежащий лес на их склонах.

Молодая поросль березок и осин, пробиваясь через скелеты поверженных таежных великанов, уже тянется к солнцу, и поэтому горы вокруг покрыты будто зеленым ковром со странным, темным штриховым рисунком.

Я фотографирую «страну мертвого леса», к сожалению, на черно-белые пластинки. И поэтому вот сейчас перед моими глазами за стеклом витрины парижского Дворца открытий в общем-то серенькая, невыразительная фотография. Да еще выцвела она с годами.