Ричард Холл - MOBY. Саундтрек моей жизни [litres]

Я повернулся, чтобы посмотреть, что происходит сбоку сцены. Константин снял пиджак. Он, его охранники и даже подружка улыбались и танцевали, как маленькие дети. Я улыбнулся, радуясь, что все-таки вернусь в Нью-Йорк со всеми пальцами.

В грузовом лифте заходился криком пожилой мужчина в белом костюме.

– К черту все! Я ухожу! Идите на хер! Я не потерплю такого обращения!

Мы с Дамьеном и все остальные в лифте, который вез нас на вечеринку Diesel, недоумевали: кто вообще этот человек и почему он так орет?

– За машину уже извинились, – объясняла женщина, которая стояла рядом с оравшим стариком. – Должны были подать лимузин. Они просят прощения.

– Да пусть на хер идут! Скажите им, что я на сцену ни хера не пойду! П*здец вообще!

Он продолжал орать, похожий больше на взбешенного петуха, чем на человека.

Мы ехали в старом промышленном лифте, стены которого были обшиты листовым металлом. Он поднимал нас на вечеринку в лофте неподалеку от Пенсильванского вокзала. Гастроли в поддержку Animal Rights закончились месяц назад, и я вернулся в Нью-Йорк. Альбом провалился. Тур провалился. Отношения с Ванессой тоже потерпели крах. И я, поскольку был автором и исполнителем всего этого, мог называться полным неудачником. Мне хотелось только одного – куда-нибудь сходить, напиться водки и зализать раны.

Мы все молча молились, чтобы лифт поехал быстрее, и нам не пришлось провести слишком много времени в металлической коробке с этим безумным орущим стариком, которому не подали лимузин.

Когда мы почти доехали до места, в шахте лифта послышался звук дискотечного басового барабана – умф-умф-умф . Мы все молча молились, чтобы лифт поехал быстрее, и нам не пришлось провести слишком много времени в металлической коробке с этим безумным орущим стариком, которому не подали лимузин.

– Нажмите «стоп»! Я возвращаюсь в гостиницу! На х*й это все! Я ухожу! Бла-а-а-аргх!

Он окончательно превратился в дикаря; последний его крик даже отдаленно не напоминал человеческий язык.

Наконец двери открылись. Мы все выбежали из тесной металлической коробки навстречу безопасному, здравоумному лофту, полному людей, накачанных наркотиками.

– Б*я, кто это был вообще? – спросил Дамьен, явно получивший психологическую травму.

– Даже не представляю, – ответил я. – Певец?

– Ух ты, – сказал Дамьен. Не «Ух ты, кто этот сумасшедший?», а «Ух ты, посмотри на это». Мы вошли в огромный лофт, полный мягкого красного и розового света, с прекрасными женщинами, водкой, лившейся по ледяным скульптурам, пульсирующей диско-музыкой и потрясающим панорамным видом на реку Гудзон и нижний Манхэттен. Дамьен повернулся ко мне и улыбнулся.

– Потрясающе, – добавил он.

– Мне надо выпить, – сказал я. Мы прошли мимо нескольких сотен красивых мужчин и женщин и добрались до бара. – Пожалуйста, две «Столичных» с содовой и долькой лайма, – сказал я. Пока бармен наливал нам коктейли, мы разглядывали вечеринку во всем ее великолепии.

– Ты же знаешь, что мы тут ни с кем не будем разговаривать, – предупредил Дамьен. Мы оба встречались с красивыми женщинами, но в глубине душе так и остались нердами из Коннектикута, слишком робкими, чтобы заговорить с кем-то, на ком нет футболки «Звездным путь» или шляпы а-ля группа Devo.

– О, тут Хлоя, – сказал я Дамьену. – Она с нами точно поговорит.

Мы взяли наши бокалы и подошли к ней.

– Хлоя! – сказал я.

– Эй, Моби, – ответила она. – Привет, Дамьен.

Она выдержала паузу.

– О, это мой парень, Гармони.

– Здравствуй, Гармони. Мы с тобой познакомились в «НАСА», правильно?

Мы с Гармони стали вспоминать о славных деньках рейв-культуры и «НАСА».

– Ты разве тогда не был трезвенником? – спросил он.

– Был, – ответил я и, посмотрев вниз, увидел, что уже допил свой коктейль. – Пойду возьму еще порцию. Тебе принести?

– Нет, спасибо.

Я прошел мимо группки прекрасных женщин и встал у бара, пытаясь привлечь внимание бармена. Женщина, стоявшая рядом, тоже хотела его подозвать.

– Если он подойдет к вам, можете заказать мне коктейль? А если ко мне, то я закажу коктейль вам, – предложил я.

– Хорошо, – сказала она. – Вы что пьете?

– «Столичную» с содовой и долькой лайма. А вы?

– «Космополитен» на «Столичной».

– Как вас зовут?

– Анна. А вас?

– Моби.

Ее глаза загорелись.

– О, Моби!

Я улыбнулся.

– Да, это я.

– Я была на твоих концертах в Рочестере, – сказала она.

– Значит, ты старая рейверша?

Она помолчала, решая, стоит ли оскорбиться.

– Ну, я не старая, но когда-то была рейвершей.

Бармен решил подойти сначала к ней. Она заказала нам коктейли.

– А сейчас ты чем занимаешься? – спросил я.

– Учусь на магистра искусств в Парсонзовской школе дизайна.

Принесли наши коктейли. Мой оказался идеально крепким.

– Я всегда думала, что ты трезвенник, – сказала она.

– Во времена рейвов я действительно им был.

– Ну, рада знакомству, Моби. Надеюсь, потом увидимся, – сказала Анна и ушла.

– Тоже рад знакомству. Спасибо за водку!

Я попал в рай, и мне нужно было увидеть все. Я прошел мимо прекрасных женщин, которые пили водку с ледяных скульптур.

Я вернулся к Дамьену, который еще мусолил первый коктейль.

– Дамьен, почему ты еще не допил? – возмущенно спросил я.

– В отличие от тебя, я не алкоголик, – ответил он.

– Я не алкоголик, я алкогольный энтузиаст, – поправил я. В последнее время я часто повторял эту фразу.

– Хлоя и Гармони ушли, – сказал он. – Я оказался недостаточно крут для них.

Пока мы пили, он показал мне девушку, на которую положил глаз: красавицу-модель, стоявшую с подругами у танцпола.

– Она слишком худая, – сказал я.

– Ты с ума сошел, – ответил он.

– Нет, я просто люблю пышечек.

Он засмеялся. Модель, на которую он смотрел, подошла к нам.

– Привет, – сказала она Дамьену.

– Привет, – удивленно ответил он.

– Меня зовут Петра. А ты кто? – спросила она с акцентом.

– Я Дамьен. Хочешь выпить?

Да! – воскликнула она, взяла его за руку и пошла к бару. Он оглянулся на меня, его глаза были широко раскрыты от ужаса и радости. Я засмеялся и заметил, что допил и второй коктейль. Мне нужно было выпить еще водки, но я также хотел походить по залу. Я попал в рай, и мне нужно было увидеть все. Я прошел мимо прекрасных женщин, которые пили водку с ледяных скульптур. Пройдя по коридору, я нашел еще один зал, еще более огромных размеров. На сцене был сумасшедший орущий старик из лифта, он пел диско-хит начала восьмидесятых. Он был одет в белый костюм, улыбался и потел. Сейчас он выглядел самым счастливым человеком на всей вечеринке.

Мама почти всю жизнь курила, а теперь у нее нашли рак легких.