Лев Баусин - Спецслужбы мира на Ближнем Востоке

Каир — это город тысячи стройных, резных минаретов, строго вертикально взметнувшихся в бездонное лазоревое небо. За небольшое денежное вознаграждение служащий мечети позволял подняться по внутренней лестнице минарета, ступени которой покрыты толстым слоем пыли. Дойдя до последней площадки, можно осмотреть город с высоты птичьего полета — лабиринты улиц, серые крыши домов, а за ними дюны ливийской пустыни и силуэты пирамид.

Не столько композиция минаретов, которая не менялась с IX века вплоть до настоящего времени, сколько резные украшения из камня на них вызывают восхищение любителей архитектуры. Разведывательного интереса они не представляют, даже для устройства тайников не годятся. Минареты служили лишь маяками во время блуждания по кривым каирским улицам и были источником вдохновения для поэтов.

При всем желании избежать затертых литературных штампов, нельзя не признать, что Каир — это город контрастов. Вечное солнце в богатых и постоянные сумерки в старых кварталах. Запах тонких французских духов на официальных приемах и вонь нечистот на рынках. Самодовольное богатство и усмиренная религией нищета: ведь и богатство, и нищета — это все от Аллаха. Одетые по последней моде, сытые и холеные египтяне (по местной терминологии — «жирные коты») равнодушно проходят мимо одетых в рубище сгорбленных старцев. Современные автомашины проносятся мимо важно шагающих верблюдов и семенящих маленьких осликов, на спине которых восседают по два, а то и по три седока. Кстати, каирские ослы самостоятельно останавливаются на красный свет светофора.

Каир — это магнит для сотен тысяч туристов. Туристы — как правило, молодящиеся старушки и чопорные старички — утром на автобусах выезжают в район пирамид (Гиза), днем осматривают Каирский музей или любуются панорамой Каира со смотровой площадки горы Муккатам, а гиды на трех европейских языках просвещают своих слушателей: «Мухаммед Али — основатель последней королевской династии Египта — возглавил борьбу с турецким султаном. Он разбил турецкую армию, захватил Палестину, Сирию, Малую Азию и стал угрожать столице Османской империи. Лишь вмешательство европейских держав заставило Египет вернуть захваченные территории. Мухаммед Али правил в Египте с 1805 по 1849 год и старался придать Каиру блеск и величие. Так, названная в его честь мечеть, которая находится под вами, строилась в 1830–1846 годах по образцу кёон-стантинопольских. На широкой площадке перед мечетью находится глубокий бездонный колодец, в который, по преданию, был заключен библейский праотец Иосиф, проданный в египетское рабство жестокосердными братьями».

— Цитадель, — вещали гиды, — построена сирийским курдом Салах-Эддином еще в 1176 году. Это была образцовая средневековая крепость, которую в XVII веке захватили турки и превратили в резиденцию оттоманского паши. Гвардейцы Наполеона в 1798 году вошли в Каир, разграбили город, а на территории цитадели установили пушки.

Много интересного можно узнать по истории Каира от гидов. Но ведь я был здесь не туристом, а оперативным работником резидентуры, в задачу которого входил поиск людей, имеющих доступ к секретной информации. Туристы, если и были таковыми, то только в далеком прошлом.

Однажды, когда я слушал лекции гидов и одновременно фотографировал панораму города, ко мне подошел европейского вида молодой человек с фотоаппаратом и спросил:

— А какая, по-вашему, должна быть выдержка?

— Смотря по тому, какая пленка.

— Пленка Кодак, цветная, 18 дин.

— Ну, я думаю, что диафрагма 8 при скорости 1/ 125 секунд.

— Спасибо.

Молодой человек сделал несколько снимков и, видимо, решил познакомиться со мной поближе.

— Вы, наверное, не местный житель, местные сюда ходят редко, да и монотонное жужжание гидов на чужом языке им не особенно нравится.

— Я недавно из Москвы, атташе посольства.

— А я работаю в посольстве одного европейского государства, но не дипломат. Так, административная работа, но хлопот много.

Мой новый знакомый сделал еще несколько кадров и с огорчением заметил, что у него кончилась пленка.

— Подарю вам свою, у меня тоже Кодак и тоже 18 дин.

— Спасибо, сколько я вам должен?

— Ничего, это подарок профессионалу-мастеру от любителя.

На Востоке везде, кроме рынка, следует быть немного льстивым и щедрым. А вот на рынке, если вы не будете торговаться и сразу согласитесь купить понравившийся товар за заранее завышенную цену, уважения к себе не вызовете. Объект купли-продажи надо тщательно охаивать, а продавца обвинять в отсутствии совести.

— Вам нравятся голуби? — задал мне странный вопрос мой новый знакомый.

— Конечно, изящные, нежные птицы, красивый полет. Голубь признан символом мира.

— Да нет, я имею в виду их гастрономические свойства.

— Гастрономические? Что вы, я их никогда не ел.

— Тогда, если у вас есть время, то я предлагаю попробовать их, приготовленных на вертеле.

Я уже знал, что здесь не принято отказываться от предложений, если вы интуитивно чувствуете, что за ними не скрывается враждебных намерений. Беседа была доброжелательной и подозрительных действий со стороны технического сотрудника посольства в отношении меня не вызывала.

— Поехали, — решился я.

Мы спустились с цитадели, проехали через центр, запруженный машинами, выехали на правый берег Нила и почти на окраине города остановились у довольно неказистого на вид казино под открытым небом, на рекламном щите которого по-арабски было написано «голубь» («пижон» по-французски). Рядом с рестораном-казино стояло несколько невысоких толстых глиняных башен с отверстиями в верхней части, из которых, воркуя, вылетали и возвращались назад бело-сизые голуби несколько непривычного вида.

— Именно эта порода идет на приготовление жареных голубей. Здесь же она и разводится, — объяснил мне новый знакомый, которому я мысленно присвоил псевдоним «Гранд».

Голуби оказались маленьких размеров, но отменного вкуса. Их мясо отличалось от куриного своей нежностью; оно таяло во рту.

Ветерок с Нила несколько умерил послеполуденную жару. Вокруг плетеного стола, за которым мы сидели, стали собираться отдельными стаями собаки и кошки, ожидая подачек.

«Гранд» кинул в пустое, между кучками конкурентов, место обглоданные косточки. Началась свара, сопровождаемая лаем, шипением и мяуканием. Каждая из стай старалась первой выхватить кости из-под носа соперника.

— Империалистическая политика, — пошутил я, — натравить друг на друга голодающие народы, ожидающие даров от сытого и богатого, ослабить их, а потом властвовать.