Лев Баусин - Спецслужбы мира на Ближнем Востоке

Несмотря на приказы памяти выкинуть все плохое и оставить в своих матрицах только хорошее, она автономно сохраняет все то, что было. Воля не всегда довлеет над памятью, они существуют параллельно, воздействуя друг на друга. В результате такого^ симбиоза рука почему-то начинает тянуться к перу, а перо к многотерпимой бумаге. Так постепенно возникает история об увиденном, передуманном, пережитом.

Но тут же зашевелился червь сомнения — постоянный спутник разведчика: а нужна ли она? Какой интерес она может представить для широкого читателя, закормленного всевозможными вариациями на так называемую шпионскую тематику? Но наш мир можно познать, используя также чужой опыт. Желание поделиться им превысило сомнения. «Яви себя миру» — рекомендовали древние мудрецы. В результате появился сложный коктейль, части которого составляют: оперативная работа разведчика в арабских странах под крышей дипломата, фрагменты реальных исторических событий, немного этнографии, личное восприятие происходившего, своего рода реминисценции и даже некоторые элементы теории.

Как утверждается в древнеегипетском папирусе: «Книга лучше расписного надгробия».

На центральной улице Москвы — улице Горького (ныне Тверская) было уникальное в своем роде питейное заведение. Официально оно называлось «Коктейль-холл», а среди завсегдатаев чуть короче и теплее — «Ерш-изба». До начала «холодной войны» его в основном посещали иностранцы. Затем оно стало доступным и для рядовых советских граждан.

Уникальность «Коктейль-холла» заключалась в большом выборе напитков с экзотическими тогда названиями и отсутствии горячих блюд. К коктейлям подавались лишь сладости и фрукты. Разухабистых кабацко-купеческих застолий с танцами под оркестр и песнями типа «Шумел камыш» там не было. Для любителей соленого огурца, водки и котлет «по-киев-ски» «Коктейль-холл» интереса не представлял.

Завсегдатаями этого заведения чаще всего были люди искусства, в том числе и довольно известные, интеллигенты с небольшим заработком, студенты, которым в день получения стипендии хотелось приобщиться к «светской жизни», а также спекулянты рижской мебелью, ныне именуемые бизнесменами.

Там можно было встретить известного поэта Михаила Светлова. Несмотря на свой мефистофельский профиль, он был добрейшим и остроумным человеком, дарил сборники своих стихов с автографами. Ему принадлежит крылатая фраза — «упивающийся хватается за соломинку».

Иногда «избу» посещала закатившаяся звезда советского кино Валентина Серова. С помощью коктейлей она старалась заглушить тоску и печаль. В творчестве актрисы наступил застои: ей уже не предлагали первых ролей в кино, да и в ее теплых отношениях с поэтом и писателем Константином Симоновым, который посвятил В.С. одно из лучших своих фронтовых стихотворений «Жди меня», произошел разрыв. Завсегдатаи понимали ее состояние и за автографом не совались.

Зато веселыми и возбужденными приходили после окончания спектакля актеры МХАТа, перебрасываясь цитатами из сыгранных пьес русских классиков: «Денег я тебе, Аркадий (Миша, Ваня), не дам, а вот пожалеть я тебя пожалею…» или «Жизнь коротка, а водки много».

…В промозглый январский вечер в «Коктейль-холл» вашли два молодых человека в небрежно завязанных галстуках (без них внутрь швейцар не пускал). Не найдя свободного места, они, спросив разрешения у одиноко сидящего мужчины, уселись за трехместный столик под лестницей, ведущей на второй, ярко освещенный этаж. Этими молодыми людьми были мой друг-художник Андрей ия — студент Института стали им. И.В. Сталина. Мы были соседями, а связывала нас любовь к русской живописи и… коктейлям, что в молодые годы вполне достаточная основа для поддержания контакта. Впрочем, и в более зрелые — тоже. Такая основа все же лучше, чем общая ненависть к кому-нибудь и чему-нибудь.

— Ну, с чего начнем? — спросил меня Андрей, который недавно продал сделанную им копию с картины И. Шишкина «Сосны, освещенные солнцем» и был готов — добрая душа — оплатить очередной визит в любимую нами «избу».

— Как всегда, с «Маяка», — ответил я, не задумываясь.

Это был дорогой коктейль, состоящий из коньяка и мятного ликера, разделенных между собой яичным желтком. Цвета его — красный, желтый, зеленый — скорее напоминали светофор, чем маяк. Для того, чтобы его правильно выпить из длинной и узкой рюмки, нужна определенная тренировка. Сначала надо было отпить коньяк, тепло от которого сразу разливалось по всему телу, затем задержать желток во рту, смягчить резкость первого компонента сладким ликером, и лишь потом раздавить языком желток. После этой последовательной операции организм был готов к принятию других коктейлей, дух — к воспарению, а язык — к обсуждению различных тем.

Наш сосед по столику внимательно наблюдал за этими манипуляциями, никак не комментируя и не выказывая желания заговорить с нами. Со своей стороны мы тоже проявляли сдержанность, хотя обычно знакомство и затем обмен мнениями со знакомыми по столу происходили без особых церемоний. Опыт, приобретенный в «избе», показал, что спиртное быстро сближает людей, растапливая настороженность и недоверие, позволяет узнать потаенное и даже заключить какое-либо соглашение.

— Ну, кого ты дальше собираешься копировать?

Андрей, вернувшись с шоколадками на тарелке и двумя бокалами десертного коктейля «Кларет-коб-лер», сказал, что Левитана.

— Трудно будет, — отреагировал я на самоуверенность Андрея. — Ведь Левитан, в отличие от Шишкина, не фотографичен. Он субъективен, лиричен и, по-моему, с трудом поддается копированию. И ты это знаешь не хуже меня.

Мы выпили «Кларет-коблер», который после «Маяка» казался нам сладкой водичкой.

Андрея задело мое недоверие к его возможностям универсального копииста, и он решил ударить по моему больному месту.

— Как экзамены? Сопромат сдал? Я слышал, что, по старой традиции, жениться мог лишь студент, преодолевший этот сложный предмет.

— Да, такой критерий возмужалости студента был раньше. С помощью шпаргалок сопромат я сдал, но жениться не собираюсь. Еще не встретил свою фею грез. Супружество, как и сопромат, строится на сложных уравнениях со многими неизвестными коэффициентами.

Сосед по столу, неумело проглотив пару «маяков», начал прислушиваться к нашей болтовне, хотя продолжал сохранять молчание.

Возлияние спиртного достигало своего апогея. Мы перешли к «Кровавой Мэри». Андрей был щедр.

Сосед не отставал от нас и дублировал наши напитки. Вдруг, вне связи с нашим, ставшим довольно бессвязным, разговором, он, глядя на меня тяжелым, но не пьяным взглядом, неожиданно заявил: