Лев Баусин - Спецслужбы мира на Ближнем Востоке

Пакет с документами был передан уже мне. В свою очередь, я передал конверт с деньгами. Расписка не отбиралась — ненужная формальность с давно работающим агентом. Документы ушли на перевод жене нашего сотрудника, которая знала арабский язык. Но когда она заболела, переводом пришлось заниматься мне.

Документы были с грифом «секретно», а некоторые даже «совершенно секретно». Но чем больше я переводил, тем более убеждался в том, что гриф не соответствовал их содержанию. В лучшем случае лишь один документ из десяти имел информационную ценность и превращался в шифртелеграмму. В чем же тут дело? Почему такой низкий коэффициент выхода годного продукта? Или у меня разнились с египтянами понятия о секретности, или тут идет какая-то темная игра. Надо поговорить более подробно с поставщиком.

С трудом уговорил «Нахаса» сразу после встречи поехать ко мне домой и поужинать. Перед этим своего бавваба отослал под благовидным предлогом в другой квартал Каира. Во время ужина (разумеется, со спиртным для развязывания языка) неожиданно узнал о том, что сам «Нахас» находится на пенсии, а документы, по его заявлению, получает от своего коллеги по старой работе (мой коллега И.В. ничего об этом мне не сказал!).

— Кто он, имя, фамилия? Где проживает? Как и где ваш партнер вручает вам документы? Сколько вы платите ему от своего гонорара?

Мой сотрапезник как-то внутренне напрягся, стал медлить с ответом, делая вид, что он захмелел и не всегда понимает то, что я ему говорю.

Пришлось перевести разговор на более нейтральные темы. Загонять его дальше в угол смысла не имело.

На очередной встрече вместо ответов на вновь поставленные вопросы услышал какое-то рычание.

— Какое тебе дело до моего коллеги? Ведь я продолжаю снабжать посольство интересными документами, которые ты больше ни от кого не получишь(!?). Ему я плачу столько, сколько считаю нужным!

Алгоритм поведения разведчика с агентом полагает, что последний должен всегда находиться в несколько подчиненном положении и быть ведомым, но не ведущим.

— Спрашиваю обо всех подробностях не из любопытства, а из-за беспокойства о твоей безопасности.

— Спасибо, я сам о ней побеспокоюсь.

— Тем не менее я не прошу, а требую ответить мне на все, что связано с твоим подисточником. Считай это приказом!

Тяжелый был разговор, но необходимость его была очевидной. Резидент был раздосадован доложенным.

— Раньше надо было просветить эти темные места! В Центр пока сообщать ничего не надо. Может быть, «Нахас» боится, что мы выйдем на его подисточники напрямую и лишим его кормушки. Постарайтесь убедить «Нахаса» в том, что он как получал, так и будет получать свою, можно сказать, зарплату.

— Но при условии, что ответит на все вопросы.

Резидент поморщился, но был вынужден согласиться. Почему-то не было у него желания внести полную ясность и прийти к определенному, без всяких там альтернатив и версий, выводу.

После неоднократных настойчивых напоминаний «Нахас» наконец сообщил адрес своего подисточника, его имя и фамилию, а также место, где он получает от него документы. Казалось, что можно успокоиться и не дергаться (как плотве на крючке — по терминологии резидента!). Азарт охотника взял верх. Начал искать улицу и дом, где проживал подисточник. Адресного справочного бюро в Каире не было. Улицу нашел, а вот вместо дома — пустырь! Рядом стояли дома с номерами 32 и 36, а вот дома с номером 34 не было. Вместо него — пустырь с проросшей травой и мусором.

Как птица, когда охотник приближается к ее гнезду, пытается увести его подальше от него с помощью обманных движений, так и «Нахас» пытался сбить меня с курса.

Проследить же за его встречами со своим «подпаском» не удалось. Создать бригаду наружного наблюдения из числа сотрудников резидентуры, ввиду их европейской внешности, не представилось возможным.

Но основное состояло в том, что «секретные» и «совсекретные» документы, мягко говоря, были не адекватны тем деньгам, которые он получал от нас долгое время. Я заявил, об этом на очередной встрече, умолчав при этом, что дома 34 не существует. Все карты раскрывать было рано.

— Ну, не я же их пишу! Я передаю то, что получаю от своего компаньона.

— Попроси его более внимательно подбирать документы. В противном случае буду вынужден, к сожалению твоему и своему, сократить гонорар вдвое.

Несмотря на это, прогресса не наступило. По-прежнему соотношение интересного и пустого было 1:10. Мое предупреждение не улучшило качества информации, и я перешел к активному воздействию.

На одной из встреч я молча передал «Нахасу» конверт с деньгами. Тот по весу почувствовал уменьшение «зарплаты».

— Сколько тут?

— Ровно половина от прежнего.

— Почему? На каком основании?

— У всякой вещи своя цена (по арабски — каждой комнате свою арендную плату). То, что ты передавал в последнее время, годится лишь для завертывания рыбы на рынке.

Тут в автомашине поднялся крик, да такой, — что на него стали реагировать прохожие на тротуаре. Дело происходило летом, и боковые стекла были опущены.

Если агент позволяет вести себя таким образом, то это означает, что у него «крепкий тыл» и он ничего не боится.

— Не шуми! Правда не нуждается в громком голосе.

Взмокший от жары, нервного напряжения, я высадил «Нахаса» из машины, вернулся в посольство, выпил виски, благо оно всегда было под рукой. Немного полегчало. Но зато крепла мысль, что «Нахас» является классической подставой, изнурявшей на протяжении многих лет бюджет резидентуры.

В памяти всплыла беседа, которая была с моим оперативным контактом, имеющим корни в местной контрразведке. Как-то я обсуждал с ним советскую военную помощь Египту и перечислил те виды вооружений, которые поставил СССР. Собеседник перебил меня и сказал:

— Не забудь еще и глушитель к пистолету!

— Причем тут глушитель? Ведь это не оружие, а всего лишь техническое приспособление к личному оружию.

— Имеющий уши, да услышит, — ответил собеседник арабской поговоркой. Он имел определенные заслуги перед резидентурой: предупредил, что одна из подработок нашего сотрудника является агентурой ЦРУ.

Возникла логическая связь между желанием получить глушитель и упоминанием о нем в беседе с человеком, имеющим связи в контрразведке. Фактически, я получил намек о том, что ей многое (если не все!) известно о нашей работе с «Нахасом».

Собрав в одну кучу все аргументы за то, что наш многолетний агент является подставой, я выложил их резиденту и предложил прекратить с ним сотрудничество, получив на это согласие Центра. Резидент напрягся, его медвежьи глаза сузились. Он, переходя почему-то на шепот, заявил:

— Знаете ли вы, кто его вербовал? Он же сейчас занимает большой пост в Управлении.