Сергей Кремлёв - 12 побед Лаврентия Берии. Жизнь за Сталина

В 1921 году Ленин заявлял, что из меньшевиков, вступивших в партию позже 1918 года, надо бы оставить в партии «не более одной сотой доли, да и то, проверив каждого оставляемого трижды и четырежды». И затем пояснял, что меньшевики «доказали за период 1918–1921 годов два своих свойства: искусно приспособляться, примазываться к господствующему среди рабочих течению; второе — ещё искуснее служить верой и правдой белогвардейщине, служить ей на деле, отрекаясь от неё на словах (жирный курсив здесь и ниже мой, — С.К .)…» К грузинским меньшевикам слова Ленина были применимы, пожалуй, в многократно большей степени, чем к русским.

А вот что сказал Сталин 4 декабря 1920 года в интервью «Правде» после возвращения с юга: «…Грузия, превратившаяся в основную базу империалистических операций Англии и Франции , …доживает ныне последние дни своей жизни. Недаром разлагающийся вождь умирающего II Интернационала г. Каутский нашёл приют …у обанкротившихся грузинских социал-духанщиков…»

25 февраля 1921 года 11-я армия во главе с Орджоникидзе и Кировым вступила в Тифлис, и Грузия меньшевистских социал-духанщиков закончилась — как государственное образование. Но их влияние было ещё немалым. В конце июня 1921 года Сталин приехал в уже советскую Грузию и 6 июля выступил с докладом на общем собрании Тифлисской организации Компартии Грузии. Сталин отметил тогда, что если до революции «…узы братства связывали армянских, грузинских, азербайджанских и русских рабочих в одну социалистическую семью», то теперь, по приезде в Тифлис, он «был поражён отсутствием былой солидарности». « Среди рабочих и крестьян, — констатировал Сталин, — развился национализм … Старые узы братского доверия порваны или, по крайней мере, сильно ослабли. Очевидно, три года существования националистических правительств в Грузии…, в Азербайджане…, в Армении… не прошли даром ».

А националист — это автоматически антисоветчик, и автоматически же, как минимум, пособник Запада. Нередко — его прямой агент, особенно если иметь в виду образованных националистов из числа «чистой» публики.

Тогда же Сталин предупредил об опасности наплыва в Компартию Грузии «интеллигентски-мещанских националистических элементов» и призвал «не гнаться за количеством членов партии», борясь с засорённостью всякой, — по словам Сталина, — «мелкобуржуазной дрянью, убивающей… дух живой».

Берия не форсировал рост партии, но рост форсировали до него, и с этим до поры, до времени приходилось мириться. В результате Компартия Грузии и при Берии представляла собой к 1937 году нечто вроде сборной солянки, где кроме честных коммунистов хватало врагов. И не одни ведь бывшие меньшевики с партбилетами ВКП(б) держали кукиш, а то и нож, в кармане против Советской власти! Были троцкисты — в Компартии Грузии их, вроде бы «бывших», а в действительности далеко не всегда «бывших», насчитывалось около 3 тысяч человек. Были «правые» — сторонники Рыкова и Бухарина. Имелись в Грузии бывшие князья и их холуи… Бывшие купцы и кулаки… Тупые интеллигентствующие националисты — особо злобные по причине неизбывной тупости… Имелись вульгарные рвачи и шкурники — партийные и беспартийные. Не одной тысячей исчислялись бывшие бандиты, ибо бандитизм — уголовный и политический, изживался в горной Грузии долго и непросто. Плюс — многочисленная агентура всех основных западных держав, завербованная до 1917 года и после 1917 года: агентура английская, немецкая, турецкая, французская, польская, итальянская, американская… Плюс — политическая агентура эмигрантских кругов.

Скопом эта публика тянула на добрых три-четыре десятка тысяч (если не больше!) действующих или потенциальных членов «пятой колонны». А дело шло к войне — это понимали и те, кто Советскую власть строил и укреплял, и те, кто был бы рад её уничтожить и был готов уничтожить, что могло стать возможным лишь в результате новой внешней интервенции. Причём на Кавказе антисоветчики могли рассчитывать на англо-французскую агрессию против СССР. Весной 1940 года англо-французы прямо планировали как воздушные бомбардировки Баку, так и вторжение в советское Закавказье. В любом случае бакинской нефти — в случае войны — диверсии и саботаж угрожали бы в первую очередь.

Зная и понимая всю потенциальную остроту ситуации на Кавказе, можно лишь удивляться тому, что число репрессированных (оно было, конечно, существенно ниже «либерастической» цифры) в бериевской Грузии оказалось меньшим, чем можно было ожидать, исходя из объективных условий. Объяснение этому отыскивается, скорее всего, именно в факторе Берии.

Во-первых, реальный Берия не был «садистом» и «кровожадным маньяком». Он, напротив, хорошо знал, что кровь людская — не водица, и лить её зря — преступно. Репрессивная (да, репрессивная!) политика Берии всегда исходила из этого принципа. Во-вторых, Берия был единственным из первых политических лиц национальных республик, оказавшимся в состоянии подготовить и провести репрессии 1937–1938 годов в республике компетентно, профессионально, без тех пресловутых «щепок», которые летят из-под неумелого топора при рубке «леса». Берия предметно и досконально знал «теневую», подпольную, антисоветскую, оппозиционную, закордонно-агентурную и просто уголовную и шкурную Грузию. Знал потому, что эта «тёмная» Грузия, враждебная Советской власти, поставляла основную «клиентуру» ГрузЧК и ЗакГПУ, которые Берия возглавлял почти десять лет. Поэтому он смог обеспечить максимальную «точечность» репрессий, точную личностную направленность их против тех, кого действительно надо было, так или иначе, изъять из жизни солнечной Грузии, чтобы разного рода шушера не застилала её небосвод чёрными тучами. Точность адресации бериевских репрессий в Грузии получила убедительное подтверждение во время войны — сколько-нибудь значимой «пятой колонны» в Грузии немцы не имели, несмотря на исключительную стратегическую важность этого региона.

С 1937 ГОДА объём государственной деятельности Берии формально сократился, поскольку по новой Конституции Азербайджанская, Армянская и Грузинская ССР вошли непосредственно в состав СССР. В начале декабря 1936 года Закавказский крайком ВКП(б) упразднили, и с 5 декабря 1936 года Берия остался только 1-м секретарём ЦК КП(б) Грузии. В какой-то мере дефицит нагрузки компенсировался тем, что с мая 1937 года Берия был избран также 1-м секретарём Тбилисского горкома КП(б) Грузии, но всё равно потенциал такого мощного работника как Берия оказывался востребованным далеко не полностью.

И это было не по-хозяйски.