Александр Пушкин - Письма к жене

Имеется в виду деревня Кистенёво (см. примеч. 1 [17]к письму 5).

Холера. (Латин.)

О том, что холера («Cholera morbus») подбирается к Нижнему Новгороду, Пушкин знал ещё перед отъездом из Москвы. В одном из набросков к будущим «Запискам» он рассказывает: «Перед моим отъездом Вяземский показал мне письмо, только что им полученное: ему писали о холере, уже перелетевшей из Астраханской губернии в Саратовскую. По всему видно было, что она не минует и Нижегородской (о Москве мы ещё не беспокоились). Я поехал с равнодушием, коему был обязан пребыванию моему между азиатцами. Они не боятся чумы, полагаясь на судьбу и на известные предосторожности, а в моём воображении холера относилась к чуме, как элегия к дифирамбу» ( Акад ., XII, № 309).

В тот же день, 9 сентября, Пушкин отвечает А. Н. Гончарову, который продолжал докучать ему своими просьбами (см. примеч. 4 [11]к письму 3): «Из письма (письмо Гончарова до нас не дошло. — Я. Л .), которое удостоился я получить, — пишет поэт, — с крайним сожалением заметил я, что Вы предполагаете во мне недостаток усердия. Примите, сделайте милость, моё оправдание. Не осмелился я взять на себя быть ходатаем по Вашему делу единственно потому, что опасался получить отказ, не впору приступая с просьбою к государю или министрам. Сношения мои с правительством подобны вешней погоде: поминутно то дождь, то солнце. А теперь нашла тучка…». Далее Пушкин советует А. Н. Гончарову направить царю через Бенкендорфа просьбу о «временном вспоможении» (Акад., XIV, № 521).

Е. Н. и А. Н. Гончаровы.

Правильное название города — Богородск, уездный город Московской губернии; в нём была одна из пограничных застав (см.: РА, 1893, кн. 3, с. 98). О своей первой попытке прорваться через карантины в Москву Пушкин рассказал по свежим впечатлениям, после возвращения в Болдино, в заметке о холере. В этой заметке он писал: «Я занялся (в Болдине. — Я. Л.) моими делами, перечитывая Кольриджа, сочиняя сказки и не ездя по соседам. Между тем начинаю думать о возвращении и беспокоиться о карантине. Вдруг 2 октября получаю известие, что холера в Москве. Страх меня пронял — в Москве… но об этом когда-нибудь после. Я тотчас собрался в дорогу и поскакал. Проехав 20 вёрст, ямщик мой останавливается: застава! Несколько мужиков с дубинами охраняли переправу через какую-то речку. Я стал расспрашивать их. Ни они, ни я хорошенько не понимали, зачем они стояли тут с дубинами и с повелением никого не пускать. Я доказывал им, что вероятно где-нибудь да учреждён карантин, что я не сегодня, так завтра на него наеду, и в доказательство предложил им серебряный рубль. Мужики со мной согласились, перевезли меня и пожелали многие лета» (Акад., XII, 310). Но далеко от Болдина уехать не удалось. Около 29 октября поэт писал Плетнёву: «Я сунулся было в Москву, да узнав, что туда никого не пускают, воротился в Болдино да жду погоды» (Акад.. XIV, № 528). [Возврат к примечанию [51]]

Это письмо А. Н. Гончарова неизвестно. «Бабушка» — статуя Екатерины II (см. примеч. 4 [11]к письму 3).

Эту легенду о Л. А. Пушкине поэт повторяет и в так называемом «Начале автобиографии»: «Дед мой был человек пылкий и жестокий. Первая жена его, урождённая Воейкова, умерла на соломе, заключённая им в домашнюю тюрьму за мнимую или настоящую её связь с французом, бывшим учителем его сыновей, и которого он весьма феодально повесил на чёрном дворе…» (Акад., XII, с. 311). Факт с повешенным учителем опровергается формулярным списком о службе Л. А. Пушкина, где значится, что он «за непорядочные побои находящегося у него в службе венецианца Харлампия Меркади был под следствием, но по именному указу поведено его, Пушкина, из, монаршей милости простить» (Письма, т. 2, с. 469). Отец поэта, прочитав опубликованные в апреле 1840 г. в «Сыне Отечества» отрывки из «Записок» А. С. Пушкина, счёл необходимым вступиться за «священную память» своего отца и писал по этому поводу: «История о французе и первой жене его много увеличена. Отец мой никогда не вешал никого, не содержался в крепости двух лет. — Он находился под домашним арестом это правда, но пользовался свободой. В поступке его с французом содействовал ему родной брат его жены, Александр Матвеевич Воейков: сколько я знаю, это ограничилось телесным наказанием, — и то я не выдаю за точную истину. Знаю, что отец мой и в счастливом супружестве с моей матерью, на которой он женился шестнадцати лет, с нежностию вспоминал о первой жене своей» ( Современник, 1840, т. 19, с. 102—106). О полемическом выступлении С. Л. Пушкина см.: Эйдельман Н. Я. В родню свою неукротим. — Знание — сила, 1981, № 1, с. 34—36). Ошибка Пушкина объясняется тем, что о характере и поступках Л. А. Пушкина в семье старались не говорить. Заключая рассказ о деде, поэт пишет: «Всё это я знаю довольно темно. Отец мой никогда не говорит о странностях деда, а старые слуги давно перемерли» (Акад ., XII, 311).

Холера появилась в Москве в 10-х числах сентября. В дневнике П. А. Вяземского 3 октября записано: «Сегодня минуло две недели, что я узнал о существовании холеры в Москве» (Вяземский , т. 9, с. 140). Въезд в Москву был закрыт 1 октября 1830 г. (см. в письме Ф. Кристина к С. А. Бобринской от 2 октября 1830 г.: «Со вчерашнего дня Москва заперта, в течение 12 дней её покинуло 60 тысяч человек. Теперь никто не выедет и не въедет без нового распоряжения… Все кричат о страшной опасности…» (РА, 1884, кн. 3, с. 141).

Имя этой женщины не установлено. О ней же Пушкин пишет Е. М. Хитрово уже около 20 июня 1831 г. из оцепленного карантинами Царского Села: «Итак, у вас появилась холера; впрочем, не бойтесь. Это та же история, что и с чумой; порядочные люди от неё не умирают, как говорила маленькая гречанка. Надо надеяться, что эпидемия окажется не слишком сильной, даже среди простого народа» (Акад., XIV, № 615; подлинник по-французски).

Знаменитая «Болдинская осень» для Пушкина была особенно плодотворной. Вернувшись в Москву, он писал Плетнёву: «Скажу тебе (за тайну) что и в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привёз сюда: 2 последние главы Онегина, 8-ую и 9-ую, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400) („Домик в Коломне“. — Я. Л.), которую выдадим Anonyme. Несколько драматических сцен, или маленьких трагедий, именно: Скупой рыцарь , Моцарт и Салиери , Пир во время чумы и Д.<���он> Жуан. Сверх того написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо? Ещё не всё: (Весьма секретное). Написал я прозою 5 повестей („Повести Белкина“. — Я. Л.), от которых Баратынский ржёт и бьётся — и которые напечатаем также Anonyme. Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает» ( Акад ., XIV, № 546). [Возврат к примечанию [18]]