Николай Великолепов - Огонь ради победы

За эту минуту Смирнов успел выполнить пристрелку и перешел на разрушение. С большим удовольствием наблюдали мы прямое попадание в цель.

Совершенствуя материальную базу нашей «академии», мы даже собственный полигон оборудовали у станции Дровнино. Он был необходим для тренировки молодых артиллеристов в стрельбе прямой наводкой по движущейся цели. В назначенный час расчет с орудием прибывал в указанное ему место, оборудовал позицию, вел наблюдение в «танкоопасном» направлении. И через какое-то время «танк» появлялся, будто настоящий, хоть и был он из фанеры и бревен. Невидимый трос тянулся от мишени на блок и далее в сторону, к трактору, спрятанному за кустами на безопасном расстоянии. Конечно, маневренность мишени была ограничена прямой линией, но все равно тренировка проходила интересно, требовала от орудийного расчета собранности, быстроты действий. При точном выстреле «танк» разлетался в щепы, мишень приходилось восстанавливать. Канители с ней было немало! Но хлопоты себя оправдывали. Расчет, разбивший мишень, обретал веру в свою обученность, происходил некий, очень необходимый психологический сдвиг. Он закреплялся, когда молодой солдат разглядывал фотоснимки укрощенных орудиями нашего полка гитлеровских танков и слушал рассказы тех, кто в октябре сорок первого не дрогнул перед бронированными машинами врага. Так достигалось единство обучения и воспитания.

20 июля дивизия отмечала свое двадцатилетие. Одна из старейших в Красной Армии, она была сформирована в 1922 году из полков, прославившихся в гражданскую войну. Из тех полков, что отбили у Колчака Златоуст, Омск, Новосибирск, а потом, переброшенные с Восточного фронта на Западный, громили интервентов под Радомиром, очищали от них Минск. В 1938 году дивизия была удостоена ордена Красного Знамени за бои с японскими самураями у озера Хасан. За период январского наступления, отбрасывая гитлеровцев от Москвы, она освободила более 200 населенных пунктов, истребила свыше 6000 фашистских оккупантов.

К двадцатилетнему юбилею дивизии было приурочено вручение ей гвардейского Знамени.

Замер по команде строй из представителей всех частей 29-й гвардейской, Краснознаменной. Командир дивизии полковник С. Т. Гладышев принимает из рук командарма генерал-лейтенанта И. И. Федюнинского алое знамя, на котором шелком вышит портрет Ильича.

Полковник Гладышев, став на колено, целует знамя и произносит гвардейскую клятву, мы вслед за ним повторяем ее проникновенные, ко многому обязывающие слова.

Это не забудется. Я до сих пор храню как дорогую реликвию вышедшую в тот день дивизионную многотиражную газету «Ворошиловец», подписанную ответственным редактором А. М. Вахрушевым. Политрук Вахрушев, подозреваю, был неравнодушен к артиллеристам, часто приходил к нам на батареи. Наши заслуженные пушкари широко представлены в юбилейном номере газеты. Всматриваюсь в дорогие для меня лица на фотоснимках. Вот он, лихой и умелый Куропятников, вот застенчивый на собраниях и одержимый в бою командир взвода 1-й батареи лейтенант Полянин. И сегодня волнует опубликованная в «Ворошиловце» его заметка. «Впереди, — писал Н. Полянин, — большой и нелегкий путь, но мы пройдем его с честью. Я клянусь биться с врагом, не щадя своей жизни, биться, как подобает гвардейцу».

«Как подобает гвардейцу»! Три слова стали мерой для определения сути всех наших дел, поступков, порывов души. Отличная мера. Простая и ясная: ведь сразу видно, подобает или не подобает гвардейцу поступать так, как поступил ты. Расхвастался, небрежно отдал честь военнослужащему, у которого нет гвардейского значка, — не подобает! Помог товарищу, подметил слабину, что-то придумал для укрепления обороны — подобает!

Многообразно проявлялась она — гвардейская забота о непрерывном совершенствовании оборонительного рубежа. Не помню уже, кто первый начал устраивать НП в виде колодцев, сложенных из толстых бревен. Хорошо! Такой НП противник мог разрушить только прямым попаданием.

— Хорошо, но низковато, — заметил, ознакомившись с «колодцем», капитан В. Васецкий, командир 5-й батареи. — Все-таки НП высоты требует.

Как-то я отправился к Васецкому, чья батарея действовала на правом фланге дивизии. Там был густой лес. Имея передовой наблюдательный пункт на его опушке, капитан свой основной НП устроил на высокой сосне. В ствол сосны были вбиты колышки, образуя подобие лестницы. Рядом свисал канат.

— На тот случай, — пояснил Васецкий, — когда немец бризантной гранатой стреляет, лес прощупывает. Вот тогда за веревку — и вниз. Секунда — и на земле!

Захотелось понаблюдать за противником с этого «высотного» НП. Взобрался на дерево. Там, ухватившись за ствол и слушая пояснения разведчика о засеченных целях, припал к окулярам стереотрубы — оборона противника просматривалась далеко. Но ветер качал верхушку дерева, и минут через пятнадцать, почувствовав головокружение, я стал спускаться вниз. Это оказалось кстати. Послышались отдаленные выстрелы, и вскоре над лесом начали рваться бризантные гранаты. Множество осколков, разлетаясь с резким свистом, секли зеленую листву деревьев. Я невольно взглянул наверх, где остался разведчик. А он, ухватившись за веревку, мигом очутился на земле. Но тут же спохватился: на сосне осталась стереотруба, которую могут повредить осколки! Разведчик снова взобрался на дерево, снял со штыря прибор и с ним ловко спустился вниз. Гитлеровцы продолжали обстрел, и мы укрылись в вырытой неподалеку землянке.

— А здорово овладели вы подъемом и спуском, прямо как в цирке!

— А как же, — ответил капитан, — сколько раз днем и ночью приходится проделывать это, вот и натренировались.

— Все ж опасный у вас НП.

— Кто теперь думает об опасности! Рассказали бы, как вообще складывается на фронтах обстановка. Небось побольше нашего знаете….

— Нет, товарищ Васецкий, какими-то особыми сведениями не располагаю. Но и без них ясно: обстановка усложняется…

В конце июля гитлеровцы форсировали Дон и развернули наступление на Сталинград. Под угрозою — Кавказ. Преимущество в силах и средствах на стороне врага…

Вот какие тревожные новости поступали к нам с других фронтов. Вот в какой обстановке был доведен до нас приказ № 227 Народного комиссара обороны — документ большой впечатляющей силы. Приказ строжайше требовал: «Ни шагу назад!.. Упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории…»

Все командиры, политработники, все красноармейцы обязывались личной подписью засвидетельствовать, что они знают приказ и будут выполнять его, не щадя жизни. Нет, не было это лишним — личная подпись каждого! Хватит, товарищ, при неудачах осуждать штабы, искать причины отступления в чем угодно, только не в себе самом. Только не в том, что ты лично поторопился сделать шаг назад, когда можно было продержаться еще. Если бы все держались так, как тот же Федор Чихман из Благовещенска, если бы каждый уничтожил хоть одного оккупанта до того, как фашист выстрелил в пятерых, что осталось бы к сегодняшнему дню от гитлеровской армии? Конечно, не все зависит от каждого в отдельности командира, политработника, красноармейца. Но многое. Очень многое! Вот и распишись в том, что понимаешь это.