Евгений Толстых - Зорге. Загадка «Рамзая». Жизнь и смерть шпиона

Сначала Мияги считал, что они с Зорге — единственные члены группы, но время шло, и вскоре он познакомился с Вукеличем, Одзаки и Клаузеном, которых представили ему как членов группы.

Вукелич, как и Мияги, был уверен, что его завербовали в Париже в организацию, непосредственно подчинявшуюся Коминтерну и не имевшую никаких связей с национальными коммунистическими партиями. «Зорге никогда не говорил об истинном характере нашей организации».

У Одзаки сложилось куда более определенное впечатление о работе группы. Он уже узнал от Агнес Смедли в Шанхае, что в советских службах в Москве его зарегистрировали под кодовым именем «Отто» и что он работал на одну из секций Коминтерна.

По причинам практического характера, а именно: безопасности организации, Зорге ограничил контакты между ее членами. Клаузен, как радист и казначей, знал, по крайней мере, псевдонимы и кодовые имена каждого члена, но даже ему не было известно настоящее имя Одзаки до последних дней существования группы, а имя Мияги он узнал только после его ареста. Одзаки лишь однажды встречался с Клаузеном и не знал его имени. Он также никогда не встречался с Вукеличем.

Встречи Зорге с помощниками всегда были тщательно спланированы. Лишь он один поддерживал непосредственную связь с каждым из основных членов группы. Когда дело касалось Клаузена — трудностей было не так много: оба они были членами Немецкого клуба в Токио и не было ничего странного во встречах соотечественников. Самые важные встречи происходили в доме у Зорге, и единственным опасным моментом была передача документальных материалов, а также возможность рутинной бюрократической проверки, которую могла предпринять японская полиция в отношении машины Клаузена. Клаузен хорошо натренировался в использовании разных маршрутов при поездках к дому Зорге. Был у них и условный знак, наличие которого на доме Зорге говорило о присутствии там женщины. Как сказал однажды Клаузену сам Зорге, «когда у меня над дверью горит лампа, пожалуйста, не входите ко мне, потому что это означает, что у меня посетитель».

В основном все встречи назначались заранее и часто по телефону.

Зорге и Вукелич были коллегами — оба иностранные журналисты, и они часто, не таясь, встречались в доме последнего до его развода с Эдит. Да и, похоже, не было особого смысла в неукоснительном соблюдении правил безопасности в обычных контактах трех европейцев — членов группы. Как писал Зорге, «строгая приверженность этому теоретическому принципу была затруднительной и представляла собой пустую трату времени».

Встречи между европейскими и японскими агентами представляли собой куда более серьезный риск просто потому, что у полиции была привычка не поощрять общение между иностранцами и местным населением.

Зорге предусмотрительно держал, насколько это было возможно, контакты с Одзаки и Мияги в собственных руках и тщательно обговаривал встречи, которые происходили обычно в токийских ресторанах, причем места встреч часто менялись, «но со временем найти подходящее место становилось все труднее».

Зорге и Одзаки регулярно встречались раз в месяц, однако в связи с ростом объема работы под влиянием международных событий они были вынуждены встречаться чаще. После нападения Германии на Россию они стали встречаться по понедельникам. Обычно Одзаки заказывал столик на свое собственное имя, а иногда они встречались в ресторане «Азия», расположенном в здании ЮМЖД, где у Одзаки был собственный кабинет.

После начала войны в Европе группа решила, что из-за усиления слежки за иностранцами в Токио самое безопасное было бы встречаться в доме Зорге. И хотя дом этот располагался по соседству с полицейским участком и явно находился под постоянным наблюдением, для Одзаки, как ведущего газетчика, не было ничего неестественного во встречах с известным немецким коллегой, и риск оказаться подслушанными в частном доме был намного меньше, нежели в японском ресторане.

Одзаки и Мияги продолжали часто встречаться в ресторанах и со временем придумали «крышу», которая дала возможность Мияги посещать дом Одзаки: художник стал давать уроки рисования дочери Одзаки.

На протяжении всех девяти лет деятельности группы — за исключением, возможно, последних месяцев — нет данных о том, что передвижения ее главных членов и их встречи были предметом какого-либо специального наблюдения или подозрения со стороны японской полиции.

Как позднее писал Зорге:

«Я и сам был удивлен, что мы занимались секретной работой в Японии в течение многих лет и ни разу не попались властям. Я уверен, что моя группа (ее иностранные члены) и я сам избежали этого, потому что у нас у всех было легальное занятие, которое обеспечивало нам хорошее социальное положение и вызывало доверие к нам. Я уверен, что все члены иностранных шпионских групп должны быть кем-то вроде корреспондентов, миссионеров, представителей делового мира и т. д. Полиция не обращала на нас особого внимания и лишь посылала к нам в дом людей в штатском, которые расспрашивали наших слуг. Я никогда не боялся, что наша секретная работа будет выдана иностранными членами нашей группы, но меня беспокоило то огромное количество возможностей быть обнаруженным через наших японских агентов, и, как я и ожидал, так оно и случилось».

Даже в исследовательской литературе, касающейся работы разведгруппы «Рамзай», есть немало страниц, романтизирующих эпизоды провала организации, много лет успешно действовавшей на «территории тотальной слежки», какой была Япония. Здесь — и коварные очаровательные гейши, сраженные обаянием Зорге, а потому поневоле выполняющие приказы полицейского начальства. Здесь ночные слежки и погони, случайно оброненный листок с порванной шифровкой и дотошный японский сыщик, нашедший в придорожной канаве выброшенное из автомобиля резидента донесение… Читать — одно наслаждение. Но вот верить — с трудом…

Мы склоняемся к другой версии. Она более прозаична, но достовернее…

В ноябре 1939 года Особая высшая полиция («Токко») в ходе предпринимаемых ею активных действий с целью воспрепятствовать восстановлению подпольной Японской коммунистической партии арестовала одного из членов недавно созданного подготовительного комитета.

Звали этого человека Ито Ритцу. Ито был приговорен к тюремному заключению, но через два года освобожден под обещание начать новую жизнь и порвать с прошлым.

В августе 1939 года, когда создавался исследовательский филиал ЮМЖД в Токио, Ито был принят на работу в качестве специалиста по сельскохозяйственным проблемам. Исследовательский отдел ЮМЖД приобрел многие из признаков гражданского разведывательного агентства. Так, одной из его функций было проводить подробные и постоянные анализы экономических ресурсов Маньчжурии и Китая, а также военных потребностей Квантунской армии и иногда японской армии в Китае.