Евгений Толстых - Зорге. Загадка «Рамзая». Жизнь и смерть шпиона

Теперь оставалось лишь подобрать «крышу» для самого Зорге. Он должен был выехать из Советского Союза по своему подлинному паспорту выданному на его имя германским правительством. В графе «род занятий» в паспорте значилось «журналист». В ноябре 1929 года он выехал из Москвы в Берлин — ибо именно здесь начиналась первая стадия его путешествия на Дальний Восток. В Берлине он подписал два контракта, которые обеспечивали ему прикрытие в качестве свободного журналиста. Одно соглашение было заключено с издательским домом, издававшим социологический журнал. Другое — с сельскохозяйственной газетой — «Getreide Zeitung». Зорге планировал изучать сельское хозяйство Китая и надеялся использовать свои статьи для сельскохозяйственной газеты в качестве материала для книги. Через редактора этой газеты д-ра Юстуса Шлосса, который был другом Феликса Вейля, патрона Франкфуртского института общественных исследований, где Зорге работал в 1924 году, он получил рекомендательное письмо от Департамента прессы германского МИДа, датированное 28 ноября 1929 года, к германскому генеральному консулу в Шанхае.

Зорге покинул Берлин и отправился один через Париж в Марсель. Здесь к нему присоединился «Алекс», и уже вдвоем они сели на японский корабль. Радист Вейнгартен, находившийся по заданию 4-го Управления в Германии, сел на пароход еще в Гамбурге. Воя эта компания через Суэц, Коломбо и Гонконг направилась в Шанхай, где и сошла на берег в январе 1930 года.

Город Шанхай — главный порт, обслуживающий долину реки Янцзы, промышленный центр Китая, в 1930 году был поделен на собственно китайский город, Международный сеттльмент, управляемый как экстерриториальный анклав Муниципальным советом, избранным Соединенными Штатами, Великобританией, Францией и Японией и охраняемый полицией этих стран, и отдельную французскую концессию. Это был город ярких контрастов и смешанной юрисдикции.

Шанхай, 1930-е гг.

10 января 1930 года два германских гражданина прибыли в Шанхай на японском судне. Они путешествовали по подлинным паспортам, выданным на их настоящие имена. Это были д-р Рихард Зорге и м-р Вейнгартен. Об их прибытии немедленно стало известно шанхайской городской полиции, которая, однако, не сразу узнала о существовании еще и третьего человека, руководителя всей компании. И надо признать, что и по сей день его настоящее имя так и не установлено.

«Алекс», старший в группе, должен был принять дела у людей из Красной Армии, действовавших в Шанхае, и с помощью Вейнгартена — специалиста по радио, восстановить регулярную радиосвязь с Россией, прерванную совсем недавно. И хотя шанхайская полиция довольно быстро отнесла Зорге и Вейнгартена к числу вероятных советских агентов, однако истинные задачи китайской миссии 4-го Управления так никогда и не были установлены.

Первое, что Зорге сделал, — нанес визит в Германское генеральное консульство в Шанхае, о чем гласит запись от 17 января, — ровно через неделю после прибытия в Китай. В консульстве он представил рекомендательное письмо от департамента прессы германского МИДа в Берлине, датированное 28 ноября 1929 года и написанное в качестве рекомендации редактором немецкой сельскохозяйственной газеты д-ром Юстусом Шлоссом, который пользовался поддержкой германского министерства продовольствия и сельского хозяйства.

Зорге объяснил сотрудникам германского консульства, что желал бы изучать сельскохозяйственные условия Китая, чтобы написать серию статей для газеты д-ра Шлосса. Его приняли без вопросов и снабдили несколькими рекомендациями на имя ведущих немецких бизнесменов в Шанхае, а также к другим консульским властям в Китае.

9 мая 1930 года, как записано в архивах шанхайской муниципальной полиции, Зорге выехал в Кантон, где пробыл шесть месяцев. Жил он все это время в международном сеттльменте, в меблированных комнатах, содержавшихся какой-то датчанкой, и беспрепятственно расширял свои познания Китая. Из Кантона он совершал многочисленные «исследовательские поездки» в южные районы страны, а также устанавливал контакты в городе, подобно шанхайским. Посетив германское консульство, он получил возможность войти в среду немецкой общины, а рекомендательные письма генерального консула оказались для него весьма полезными.

Хотя бездну сведений можно было получить просто-напросто за коктейлями в иностранных клубах. Газеты сеттльментов и концессий печатали любую информацию, попадавшую к ним в руки, в том числе и секретную: «белых людей» нисколько не волновали проблемы безопасности какой-то там азиатской страны. Кроме того, имелось множество бюро, успешно торговавших любыми информационными материалами. Коррупция в китайской администрации, полиции и армии достигала колоссальных масштабов, а основная масса населения жила чрезвычайно бедно и за очень небольшую мзду была готова на все. Как говорится, за ваши деньги — любой каприз…

Вот, например, Христофор Салнынь, «главный диверсант Разведупра», в конце 1927 года легализовался в Шанхае под именем Христофора Лауберга, американца. Его группа должна была снабжать оружием боевые группы компартии Китая. Помощником Салныня был другой старый и опытный сотрудник разведки, болгарин Иван Винаров. Для прикрытия они организовали крупную экспортно-импортную торговую фирму с множеством филиалов в различных городах. Филиалы эти занимались и торговлей, и разведкой, и поставками оружия. К началу 1929 года резидентура включала в сферу своих действий и Харбин — там прикрытием служила консервная фабрика. Оружие Салнынь и Винаров закупали за границей на деньги, вырученные от продажи китайских товаров. Разведка приобретала черты коммерческого предприятия, приносящего неплохие прибыли!

Вот примерно в такой деловой и многообещающей атмосфере оказались советско-германские путешественники со шпионскими наклонностями.

«Рихард предпочитал носить удобные спортивные костюмы с брюками гольф. При этом из правого кармана его пиджака обычно торчала толстая газета, да так, что ее название еще можно было отчасти разглядеть, а дату выпуска — нет. Если он бывал в кругу немцев — военных или штатских) — это были, как правило, «Дойче гетрайде-цайтунг» или «Франкфуртер цайтунг», в англо-американской компании — лондонская «Таймс». Не особо проницательным он казался постоянно озабоченным, неистовым репортером». Ради нескольких отрывочных сведений ему приходилось иногда проводить целые ночи в таких нанкинских увеселительных заведениях) как «Клабхауз», «Интернэшнл клав» или «Ротари клаб», накачивать вином своих собеседников) развязывая им таким образом языки. При этом он всегда знал о тех, с кем говорил) больше, чем они о нем. Еще во время своего пребывания в Германии) например) он собрал персональные данные главным образом тех военных советников) у которых можно было предположить в дальнейшем наилучшую осведомленность; эти данные давали ему возможность в итоге в дружеской беседе выпотрошить их, как жирного рождественского гуся» — вспоминал его радист.