Павел Щёголев - Дуэль и смерть Пушкина [Исследование и материалы]

[§ 56] (1) А в эту минуту уже начался последний процесс жизни. Я стоял вместе с графом Вьельгорским у постели его, в головах; сбоку стоял Тургенев. (2) [483]Даль шепнул мне: отходит. (3) Но мысли его были светлы. (4) Изредка только полудремотное забытьё их отуманивало. (5) Раз он подал руку Далю и, пожимая её, проговорил: ну подымай же меня, пойдём, да выше, выше… ну, пойдём! (6) Но, очнувшись, он сказал: мне было пригрезилось, что я с тобой лечу [484]вверх по этим книгам и полкам; высоко… и голова закружилась.

[§ 57] [485]Немного погодя, он опять, не раскрывая [486]глаз, стал искать Далеву руку и, потянув её, сказал: «Ну пойдём же пожалуйста да вместе». (2) [487] 8Даль, по просьбе его, взял его подмышки и приподнял повыше; (3) 8и вдруг, как будто проснувшись, он быстро раскрыл глаза, лицо его прояснилось, и он сказал: кончена жизнь. (4) [488]Даль, не расслушав, отвечал: да, кончено; мы тебя положили [489], — (5) [490]«Жизнь кончена!» — повторил он внятно и положительно. (6) [491]«Тяжело дышать, давит!» — были последние слова его [492].

[§ 58] В [493] 14эту 14минуту 14я не сводил с него глаз и заметил 14, что движение груди, доселе тихое, сделалось прерывистым. Оно скоро прекратилось. Я смотрел внимательно, ждал последнего вздоха; но я его не приметил. Тишина, его объявшая, казалась мне успокоением [494]. Все над ним молчали. Минуты через две я спросил: что он? Кончилось, — отвечал мне Даль [495]. Так тихо, так таинственно [496]удалилась душа его. Мы долго стояли над ним молча, не шевелясь, не смея нарушить великого [497]таинства смерти, которое совершилось перед нами во всей умилительной святыне своей.

[§ 59] Когда все ушли, я сел перед ним и долго один смотрел ему в лицо. Никогда на этом лице я не видал ничего подобного тому, что было на нём в эту первую минуту смерти. Голова его несколько наклонилась; руки, в которых было за несколько минут какое-то судорожное движение, были спокойно протянуты, как будто упавшие для отдыха, после тяжёлого труда. Но что выражалось на его лице, я сказать словами не умею. Оно было для меня так ново и в то же время так знакомо! Это было не сон и [498]не покой! Это [499]не было выражение ума, столь прежде свойственное этому лицу; это [500]не было также и выражение поэтическое! нет! какая-то глубокая, удивительная мысль на нём развивалась, что-то похожее на видение, на какое-то полное, глубокое [501], удовольствованное [502]знание. Всматриваясь в него, мне всё хотелось у него спросить: что видишь друг? и что бы он отвечал мне, если бы мог на минуту воскреснуть? вот минуты в жизни нашей, которые вполне достойны названия великих. В эту минуту, можно сказать, я видел самое [503] 9смерть 9, божественно 9тайную 9, смерть 9без покрывала. Какую печать наложила [504] 10она 10на 10лицо 10его 10и как удивительно высказала на нём и свою и его тайну. Я уверяю тебя, что никогда на лице его не видал я выражения такой глубокой, величественной, торжественной мысли. Она, конечно, проскакивала [505]в нём и прежде [506]. Но в этой чистоте обнаружилась только тогда, когда всё земное отделилось от него с прикосновением смерти. Таков был конец нашего Пушкина.

[§ 60] Опишу в немногих словах то, что было после. К счастию, я вспомнил вовремя, что надобно с него снять маску. Это было исполнено немедленно; черты его ещё не успели измениться. Конечно, того первого выражения, которое дала им смерть, в них не сохранилось; но все мы имеем отпечаток привлекательный; это не смерть, а сон [507].

[§ 61] [508]Спустя 3/4 часа после кончины (во всё это время я не отходил от мёртвого, мне хотелось вглядеться в прекрасное лицо его) тело вынесли в ближнюю горницу; а я, исполняя повеление государя императора, запечатал кабинет своею печатью.

[§ 62] Не буду рассказывать того, что сделалось с печальною [509]женою: при ней находились неотлучно княгиня Вяземская, Е. И. Загряжская, граф и графиня Строгановы. Граф взял на себя все распоряжения похорон.

[§ 63] Побыв ещё несколько времени в доме, я поехал к Вьельгорскому обедать; у него собрались и все другие, видевшие последнюю минуту Пушкина; и он сам был приглашён за гробом [510]к этому обеду: это [511] 2был 2день моего рождения.

[§ 64] [512]Я [513] 4счёл 4обязанностью 4донести 4государю 4императору 4о том, как умер Пушкин; он выслушал меня наедине в своём кабинете: этого прекрасного часа моей жизни я никогда не забуду.

[§ 65] На другой день мы, друзья, положили Пушкина своими руками в гроб; на следующий день, к вечеру, перенесли его в Конюшенную церковь.

[§ 66] И в эти оба дни та горница, где он лежал в гробе, была беспрестанно полна народом. Конечно, более десяти тысяч человек приходило [514] {135} взглянуть на него: многие плакали; иные долго останавливались и как будто хотели всмотреться в лицо его; было что-то разительное в его неподвижности посреди этого движения и что-то умилительно таинственное в той молитве, которая так тихо, так однообразно слышалась посреди этого шума [515].

[§ 67] [516]И особенно глубоко трогало [517]мне душу то, что государь как будто соприсутствовал посреди своих русских, которые так [518]просто и смиренно и с ним заодно выражали скорбь свою о утрате славного соотечественника. Всем [519]было известно, как государь утешил последние минуты Пушкина, какое он принял участие в его христианском покаянии, что он сделал для его сирот, как почтил своего поэта и что в то же время (как судия, как верховный блюститель нравственности) произнёс в осуждение бедственному делу, которое так внезапно лишило нас Пушкина. Редкий из посетителей, помолясь перед гробом, не помолился в то же время за государя, и можно сказать, что это изъявление национальной печали о поэте было самым трогательным прославлением его великодушного покровителя.

[§ 68] Отпевание происходило 1 февраля. Весьма [520] 11многие 11из 11наших 11знакомых 11людей 11и все [521] 12иностранные 12министры 12были в церкви. Мы на руках отнесли гроб в подвал, где надлежало ему остаться до вывоза [522]из города. 3 февраля в 10 часов вечера собрались мы в последний раз к тому, что ещё для нас оставалось от Пушкина; отпели последнюю панихиду; ящик с гробом поставили на сани; сани [523]тронулись; при свете месяца несколько [524] 15времени 15я 15следовал 15за 15ними 15; скоро они поворотили за угол дома; и всё, что было земной [525]Пушкин, навсегда пропало из глаз моих [526].

Февраля 15.

В этом отделе впервые издаются донесения старшего полицейского врача о дуэли Пушкина и записка доктора Шольца и вновь печатаются записки докторов Спасского и Даля, уже известные в печати. Перепечатка этих документов допущена отчасти по тесной их связи с письмом Жуковского, а в особенности потому, что в нашем распоряжении были авторитетнейшие списки, именно те, которые были в руках у Жуковского.