Александр Феклисов - Признание разведчика

Эта глава посвящена сразу двум важным для нас источникам: Джоэлю Барру и Альфреду Саранту. Начиная с 1943 г. и в течение долгих лет — в разных городах и странах — эти два человека были вместе, и разделять описание их жизни и судеб, по-моему, не следует.

Юлиус Розенберг очень дружил с Джоэлем Барром. Они сблизились во второй половине 1930-х годов, когда учились в городском колледже Нью-Йорка. Оба они придерживались прогрессивны взглядов, симпатизировали Советскому Союзу. Они различались по темпераменту, характеру и манере поведения. Барр — флегматик, стремился к уединению, размышлениям. Когда надо было принять какое-то решение, он долго взвешивал все за и против и, возможно, поэтому долго не мог жениться. У Розенберга же натура была кипучая, он с головой окунался в общественную работу, был прекрасным оратором. Во время учебы и на работе пользовался авторитетом и был признанным лидером.

Барр обожал Розенберга, а тот, в свою очередь, платил другу тем же. Оба считали себя коммунистами, хотя формально в партии не состояли. Когда мы начали с ними работать, то, в соответствии с директивами Центра, настоятельно рекомендовали им скрывать свои радикальные взгляды и не подписываться на прогрессивные газеты и журналы.

В то время Барр был холост. Увлекался серьезной музыкой, часто ходил на симфонические концерты, играл на пианино и скрипке. Он мне неоднократно говорил, что его любимый композитор — Бах.

Барр был первым, кого Розенберг привлек к разведывательной работе. Произошло это в конце 1942 г. Тогда Барр работал на заводе Вестерн Электрик в Нью-Йорке. Руководство фирмы считало его талантливым инженером и поручало ему важную работу. В частности, он принимал участие в разработке радаров для бомбардировщиков серии Б. Он также имел доступ к имевшимся на заводе секретным документам по другим системам радаров.

Вначале, вынося с фирмы секретные материалы, Барр передавал их Розенбергу, а тот, в свою очередь, Семенову, а последний — мне. Документы, передаваемые нам таким примитивным способом, я приносил в резидентуру, быстро фотографировал, а затем по той же цепочке в обратном порядке они возвращались к Барру.

Как только в конце 1943 г. по рекомендации Центра я принял Барра на личную связь, мы стали выяснять возможности съемки материалов у него дома. Оказалось, что он жил в отдельной двухкомнатной квартире. Квасников сначала сомневался, стоит ли организовывать там съемку документов: ведь днем в его квартиру вполне могли бы проникнуть сотрудники ФБР, которые в тот период стали вести очень активную деятельность против советской разведки, провести там обыск и обнаружить фотопринадлежности для документальной съемки, да и пленку с отснятыми секретными материалами, которые смогли бы явиться доказательством его разведывательной деятельности.

После тщательного изучения условий и образа жизни источника все же было решено поручить Барру самому фотографировать выносимые им документы. Он оборудовал надежные тайники в своей квартире для хранения фотокамеры и непроявленной пленки. К тому же Барр сказал, что он может оставлять их на несколько дней в квартире родителей, где у него свой угол. Там хранились некоторые его вещи: книги, проигрыватель, пластинки и т. п. Барр как инженер хорошо знал весь процесс фотосъемки и впоследствии полученные от него пленки со снятыми документами отличались высоким качеством.

Передавая нам секретные документы, к которым он имел доступ, Барр по нашей просьбе и под нашим руководством изучал своего друга Альфреда Саранта — такого же, как и он меломана, хорошо игравшего на гитаре классическую музыку. Сарант работал в научно-исследовательской лаборатории фирмы Белл, которая разрабатывала и производила сугубо секретные виды военной радиотехники. Альфред был очень талантливым специалистом, имел несколько изобретений и возглавлял небольшую инженерную группу, занимавшуюся разработкой системы для установления точного местонахождения вражеских артиллерийских орудий с помощью мгновенного определения траектории и скорости полета снарядов.

Барр и Сарант были близки по духу, часто проводили свободное время вместе. Вначале Сарант по просьбе Барра передавал ему доступные секретные документы якобы для личного ознакомления. Потом я попросил Барра провести беседу с Сарантом, как он относится к тому, чтобы сотрудничать с нами. Вначале Барр испугался, но когда я разъяснил ему, что во имя избежания провала необходимо четко договориться с Сарантом о секретном сотрудничестве, научить его соблюдать конспирацию, освоить приемы, методы и способы ведения разведки. Барр согласился. Видимо, в привлечении Саранта определенную роль сыграл и Розенберг.

В ходе вербовочной беседы с Сарантом Барр таким образом сформулировал свое предложение о сотрудничестве с нами: «Советский народ сейчас проливает кровь в борьбе с фашизмом. Поэтому Советский Союз в настоящее время не может выделить необходимые материальные и людские ресурсы на научные исследования, которые позволили бы ему не отстать в своем научно-техническом развитии от передовых стран Запада. Один советский представитель обратился ко мне с просьбой оказать помощь в этом деле. Совесть и сознательность обязывает нас, прогрессивных молодых людей — меня и тебя — протянуть руку помощи героическому советскому народу в это труднейшее для него время, способствовать тому, чтобы СССР выиграл кровопролитную битву с нашим общим врагом».

Сарант спокойно согласился тайно оказывать помощь Советскому Союзу. Он лишь попросил Барра соблюдать осторожность и бдительность, чтобы ФБР не обнаружило его встреч с советским представителем.

Вскоре Сарант переселился на квартиру к Барру. Это обстоятельство благотворно сказалось на их сотрудничестве с нами. Они помогали друг другу проверяться от наружного наблюдения, быстрее фотографировать материалы. Имея умного и надежного единомышленника, Барр стал работать, жить и спать спокойнее.

Тем не менее Барр часто приходил на встречи в состоянии заметного нервного возбуждения. Перед тем, как передать мне моток непроявленной пленки с секретными материалами, беспокойно озирался по сторонам и держался напряженно, иногда принимал посторонних людей за. агентов ФБР. На инструктивных встречах, куда он приходил без материалов, держался спокойнее. Но и тогда было заметно, как он настороженно воспринимал каждого встречного — в ресторане или на улице. Только к концу встречи, видимо, убежденный моим уравновешенным поведением и спокойствием, он становился естественнее и раскованнее. Когда мы прощались, я всегда какое-то время наблюдал за ним, пока он не спустится в метро или не сядет на какой-нибудь наземный транспорт с тем, чтобы убедиться, что за ним нет слежки. В целом же Барр всегда находил в себе мужество контролировать свою нервозность, принимать правильные решения, и он аккуратно выходил на все назначенные встречи.