Александр Феклисов - Признание разведчика

Сразу после майских праздников, где-то в десятых числах, я зашел в комнату Яцкова и задал дежурный вопрос: «Как дела?».

Анатолий только вздохнул: «О-ох!» И тут он посмотрел на меня и сказал: «Ты знаешь, Голд предатель: я в этом уверен. Вот, он меня предал», — и протянул мне телеграмму на полстраницы текста.

«Прочти: это пришло в начале 1948 г. в Центр, в отдел научно-технической разведки, от очень надежного и важного источника». В телеграмме сообщалось, что из британской контрразведки поступила информация во французскую контрразведку о том, что Яцков — важный сотрудник советской разведки и за ним необходимо следить.

«Спрашивается, ну что меня связывает с Англией, где я никогда не был и никто меня не знает?» — произнес Яцков. «Вот смотри, — говорит он, беря карандаш и листок бумаги. — Вот здесь, в верхнем углу треугольника, — США. Я сначала был там, а потом уехал сюда, в Париж. А здесь в левом углу, Англия, куда уехал Фукс и откуда пришел сигнал сюда, в правый угол, в Париж, где я находился. Сам посуди: ну что меня связывает с Англией? Как могли англичане узнать, что я уехал, находился во Франции?

— Никто не мог, кроме Голда, сообщить обо мне, — сказал он, понизив голос и показывая на все еще находившуюся у меня в руках злополучную телеграмму. — Никто — я всех перебрал помногу! — И потом он добавил: — Голд и Фукса предал: в этом я убежден.

Именно в силу этих обстоятельств Яцков вместе с семьей весной 1949 г. был отозван в Москву.

После этого разговора мне стали понятнее все недомолвки последних недель, отведенные взгляды, опущенные глаза. Это был очень тяжелый период в работе отдела научно-технической разведки, который тогда возглавлял Андрей Иванович Раина. Постоянная нервозность в его поведении и просматривавшийся в глазах страх как-то не вязались с солидной наружностью. Главную роль в работе отдела на американском направлении играли его заместитель Квасников и Яцков, работавший начальником американского сектора. Оба они хорошо знали обстановку в США, сотрудников тамошних резидентур и их агентов.

Признаться, я узнал о Голде, пожалуй, только после моего возвращения в Москву. Так как он работал с Анатолием по атомной проблематике, я только краем уха слышал его псевдоним «Гусь». И уж во всяком случае не знал, что он был связником у Фукса и что его посылали к Гринглассу.

И ведь за все десять с лишним лет работы Голда на советскую разведку на него шли только положительные характеристики! Десятилетия спустя, когда мне довелось знакомиться с архивными материалами тех лет, я обратил внимание на имевшиеся в деле характеристики, данные Голду работниками нью-йоркской резидентуры Г. Б. Овакимяном и С. М. Семеновым об использовании Голда в 1945 г. в качестве связного с Гринглассом во время его поездки в Нью-Мексико на встречу с Фуксом. От них же исходила и рекомендация о награждении Голда орденом за заслуги в получении информации по атомным делам. Ведь как ни говори, с февраля 1944 по 19 сентября 1945 г. — в течение почти двух лет — ценнейшую информацию от Фукса мы получали именно через Голда, — и орден Красной Звезды, которым он был награжден, стал признанием этих заслуг.

В отличие от многих других наших американских агентов Голд не отличался прогрессивными взглядами, не участвовал в митингах, выступлениях, организациях левого толка. Он был одинок, ничем и никем не связан в жизни, свободен от всяческих обязательств. Он был послушный и исполнительный…

Яцков с его природный наблюдательностью был единственным, кто заметил. — хотя и слишком поздно — какую-то раздвоенность в личности и поведении Голда. Тогда, в мае 1950-го, он говорил мне, что еще в США стал замечать в Голде определенную неискренность. Он рассказал о том, как Голд обманул его, сказав, что проводит все время в Филадельфии, в том время как сам Яцков дважды встречал его в Нью-Йорке в компаниях с женщинами, и удивлялся, зачем Голду понадобилось это скрывать.

Случалось, что Голд получал материалы, например, от Бротмана — и передавал нам не все, зачем-то складывал часть у себя дома. По словам Яцкова, «Гусь», то есть Голд, был слабак: «На него, как на пищик, нажать — и он сразу лапки кверху». Все эти наблюдения не могли не накапливаться, вот только Анатолий в силу своей природной молчаливости держал их при себе. Видимо, он все-таки полагался на Голда.

В конце концов Яцкова прорвало на последней встрече с Голдом 26 декабря 1946 г., когда они фактически разругались. И все же он, видимо, верил Голду. Тогда они встретились после значительного перерыва и Анатолий напрямую рассказал ему, куда и зачем едет, таким образом вооружив его информацией.

Дальнейшие события показали, что интуиция не обманула Яцкова. Летом 1947 г. Голд вместе с Бротманом были вызваны для дачи показаний в большое жюри, созванное в Нью-Йорке для разбирательства обвинений в шпионаже в пользу СССР, выдвинутых против Э. Бентли. Несмотря на длившееся почти год многомесячное разбирательство, присяжные тогда не нашли оснований для привлечения их к суду.

Тем временем встречи с Фуксом в Лондоне проходили нормально, и с разрешения Москвы нью-йоркская резидентура решила возобновить контакт с Голдом, с которым не встречались на протяжении всего 1947 и 1948 гг. При этом ставилась задача попытаться еще раз убедить Голда, являвшегося весьма уязвимым звеном в цепи, ведущей к Фуксу и Либи [13] Либи — так ласкательно Яцков и автор называли Ю. Розенберга, а его кличка была «Либерал». , выехать из США в другую страну.

Встречался с Голдом наш оперативный работник Иван Каменев, приехавший в Нью-Йорк еще при мне, в 1944 г. В декабре 1946 г., перед отъездом Яцкова, он был ознакомлен с личностью Голда, который затем был надолго законсервирован. И Каменеву же выпало восстанавливать связь с. ним в начале 1949-го.

Много лет спустя, знакомясь с архивными материалами, я узнал подробности тех встреч. Первый раз Каменев встретился с Голдом 10 апреля 1949 г. На этой встрече Голд рассказал, что сотрудники ФБР несколько раз допрашивали его и Бротмана относительно их связей с советской разведкой, спрашивали, не знает ли он лиц, которые, по его мнению, могут являться советскими агентами. При этом он заверил, что на все подобные вопросы давал отрицательный ответ. Как мы намного позднее узнали из американских публикаций, Голд тогда скрыл от Каменева, что в 1947 и 1949 гг. фэбээровцы производили у него обыск.

Понимая, что ФБР будет продолжать интересоваться Голдом, Каменев предложил ему хотя бы временно выехать из США в другую страну. Однако Голд ушел от прямого ответа: по его поведению было видно, что он почему-то уезжать не хотел. В то время Голд, по его словам, испытывал трудности с работой, поэтому Каменев выдал ему небольшую финансовую помощь.