Александр Феклисов - Признание разведчика

— Хрущев видимо, считает Кеннеди молодым, неопытным государственным деятелем. Но Хрущев глубоко заблуждается, в чем скоро убедится.

И он перескочил на другую тему:

— Члены Исполком все более решительно склоняются к тому, чтобы принять предложение военных, а они настаивают на безотлагательном вторжении на Кубу. Пентагон заверяет президента, что, в случае его согласия, они в 48 часов покончат с советскими ракетами и режимом Кастро.

— Во-первых, — ответил я, — насколько мне известно, советское руководство считает Кеннеди способным и дальновидным государственным деятелем. Думаю, что он разумный человек и остановит воинственных генералов и адмиралов, собирающихся втянуть его в величайшую авантюру, чреватую катастрофическими последствиями. Во-вторых, кубинский народ будет защищать свою свободу не на жизнь, а на смерть. В-третьих, президент должен отдавать себе ясный отчет, что вторжение на Кубу равносильно предоставлению Хрущеву свободы действия. Советский Союз может нанести ответный удар по уязвимому месту в другом районе мира, имеющему важное военно-политическое значение для Вашингтона.

Скали, видимо, не ожидал такого ответа. Он долго смотрел мне в глаза, а потом спросил:

— Ты думаешь, Александр, это будет Западный Берлин?

— Как ответная мера, это вполне возможно, — сказал я.

— США и союзные войска будут упорно защищать Западный Берлин, — парировал мой собеседник.

— Знаешь, Джон, когда в бой идет тысячная лавина советских танков, а с воздуха на бреющем полете атакуют самолеты-штурмовики, то они все сметут на своем пути. Кроме того, войска ГДР поддержат наступательные действия советских дивизий. Я думаю, что им вряд ли потребуется более 24 часов, чтобы сломить сопротивление американских, английских, французских гарнизонов и захватить Западный Берлин.

Через несколько лет, уже в Москве, я однажды беседовал о Карибском кризисе с моим хорошим знакомым, генерал-майором П. И. Васильевым, долгое время занимавшим должность заместителя начальника аппарата КГБ в ГДР. Я спросил его, как быстро войска СССР и ГДР могли бы занять Западный Берлин в октябре 1962 г. Чтобы не быть голословным, он сослался на секретный план, о котором знали лишь несколько высших советских и восточногерманских начальников, согласно которому войска СССР и ГДР должны были занять Западный Берлин за 6–8 часов.

На этом наша полемика закончилась. Молча мы допили остывший кофе, обдумывая сложившуюся ситуацию. Затем Скали спросил:

— Выходит, война с ее непредсказуемыми последствиями не так уж далека. Что же может стать ее причиной?

— Взаимный страх, — ответил я, — Куба опасается вторжения американцев. А США — ракетного обстрела с Кубы.

На этой ноте мы расстались. Я пошел докладывать содержание беседы послу, а Скали отправился в Белый дом.

Здесь я должен сказать, что никто не уполномочивал меня говорить Скали о возможном захвате Западного Берлина, как ответной мере СССР на вторжение американцев на Кубу. Я действовал на собственный страх и риск, не думал о последствиях, ибо был убежден, проанализировав создавшуюся ситуацию, что дела развернутся именно таким образом. Теперь же, задним числом, мне совершенно ясно: да, я рисковал, но не ошибся.

Чего я не ожидал, так это того, что мои слова будут быстро доведены до сведения хозяина Белого Дома и что через два-три часа Кеннеди передаст через Скали компромиссное предложение об урегулировании Карибского кризиса.

В четыре часа дня Добрынин возвратился из города и я немедленно доложил ему о беседе со Скали. Вдруг вошел его помощник Олег Соколов и сообщил, что меня срочно к телефону просит Скали. Когда я взял трубку, он попросил немедленно встретиться с ним. Посол сказал: «Давай иди. Разговор продолжим, когда возвратишься».

Через десять минут мы уже сидели в кафе отеля «Статлер», которое находилось между посольством и Белым домом. Не теряя времени, Скали заявил, что по поручению «высочайшей власти» он передает следующие условия решения Карибского кризиса:

— СССР демонтирует и вывозит с Кубы ракетные установки под контролем ООН;

— США снимают блокаду;

— США публично берут на себя обязательство не вторгаться на Кубу.

Скали добавил, что такое соглашение может быть оформлено в рамках ООН.

Я быстро записал и прочитал Скали все, что он мне сказал. Он подтвердил — правильно. Затем я попросил Джона уточнить, что означает термин «высочайшая власть»? Чеканя каждое слово, собеседник произнес:

— Джон Фицджеральд Кеннеди — президент Соединенных Штатов Америки.

Я заверил Скали, что немедленно доложу, об этом предложении послу, и оно, надеюсь, будет немедленно послано в Москву. В то же время я обратил внимание моего собеседника на то, что предлагаемые условия не совсем равнозначны. Если вывоз ракет с Кубы производится под контролем ООН, то под наблюдением ООН должен быть произведен и вывод американских войск, стянутых в юго-восточные районы США для вторжения на остров. Скали заметил, что время — самый существенный фактор в разрешении конфликта. Военные продолжают наступать на президента и требуют его согласия на вторжение. Кеннеди же не хочет войти в историю, как второй Тодзио [17] Тодзио Хидэки (1884–1948 гг.). В 1941–1944 гг. премьер-министр и одновременно военный министр. По его распоряжению Япония без объявления войны напала на Перл Харбор в декабре 1941 г. Казнен по приговору Международного военного трибунала. — Примеч. авт. , и добивается разрешения кризиса мирным путем.

Я еще раз заверил Скали, что о переданном мне предложении будет немедленно сообщено в Москву.

Однако одно дело обещать, а другое сделать. Быстро у меня не получилось. Я составил подробную телеграмму о двух встречах со Скали и передал послу для отправки в Москву за его подписью. Добрынин минимум три часа изучал проект телеграммы, а потом вызвал меня. Войдя в комнату для переговоров, я увидел сидящих по одну сторону стола советников А. М. Корниенко, А. И. Зинчука, И. К. Колосовского. Корниенко сквозь очки сосредоточенно и серьезно смотрел на меня. Двое других отвели свои взгляды в сторону. Все они молчали. Сидевший ко мне спиной посол встал и подойдя близко ко мне спокойно, извиняющимся тоном сказал: «Я не могу послать такую телеграмму, так как МИД не уполномочивал посольство вести такие переговоры».

Удивившись нерешительности посла, я подписал телеграмму сам и передал шифровальщику для отправки по каналу резидентуры своему шефу, начальнику разведки КГБ генерал-лейтенанту А. М. Сахаровскому.

В это же время крайнего напряжения достигла обстановка в кубинском правительстве. Наш посол в Гаване А. И. Алексеев рассказал, что вечером 26 октября Фидель Кастро пришел в посольство. По предложению Кастро они уединились в бомбоубежище. Кубинский лидер очень нервничал. Он считал, что американцы могут начать бомбардировку военных объектов Кубы. Алексеев и Кастро составили и послали телеграмму Хрущеву. В ней выражалось опасение, что в США в ближайшие часы подвергнут огневому налету ракетные установки.