Коллектив авторов - Седые дети войны: Воспоминания бывших узников фашистских концлагерей

Мы жили бедно. Я помню только, что у нас в хате стоял большой деревянный сундук и на нем висел большой замок. В том сундуке были вещи мамы: одеяло теплое атласное, платье мамино, такое оранжевого цвета с голубыми цветочками, большой деревенский парчовый платок, он весь переливался разноцветными цветами, уж сильно был красивый. Мне мама говорила, что этот платок ей папа купил в честь моего рождения и она его хранила для меня. Мой папа, Панкратов Александр, умер, когда мне было только три месяца, и мне очень хотелось сохранить эту память об отце.

Однажды к нам пришли немцы и хотели отобрать все то, что лежало в этом сундуке. Но так как там висел очень большой замок, а ключа от него не было (наверное, мама взяла его с собой, потому что она все это время, когда приходили немцы, куда-то пряталась). Они стали искать топор, чтобы сбить замок. Но мне было жалко этих вещей, я села на сундук и стала с ними оговариваться, что я, мол, не дам им сломать замок. Тогда один из них подошел ко мне, взял меня за ручонки и кинул под порог, я вскочила и с плачем села опять на сундук и кричала им, что все равно не отдам. Они еще раз швырнули меня в угол. Я не знаю, что мной в то время владело, то ли детская жадность, то ли ненависть к врагу, но я еще раз попыталась вскочить и сесть на сундук, закрыв своими ручонками замок, когда они хотели его сбить топором. Тогда один из них схватил меня за волосы, а волосы у меня были длинные, кинул под порог, вытащил наган и хотел застрелить, но почему-то другой немец отвел этот наган из его рук в сторону и, побормотав что-то на своем языке, они ушли, сказав, что они завтра придут и чтобы матка оставила мне ключ. Но завтра рано утром я убежала во двор, где целый день пряталась и боялась, что они опять придут, но еще раз почему-то не пришли.

Через несколько дней нас выгнали из своих хат и погнали куда-то по дороге, крича на нас: «Шнель, шнель». Я ничего не понимала, держалась за маму, которая брела молча, ничего не слыша и не замечая. Потом нас пригнали в какие-то длинные сараи или конюшни, там было много народа, дети плакали. Я помню, мне так хотелось пить, но почему-то мне мама не давала. Я очень сильно заболела, у меня был большой жар и я долгое время была без сознания. Когда я очнулась, надо мной сидела моя мама и почему-то плакала, а еще стояли какие-то тети. Там мы были, пока нас не освободили наши войска. Мама мне говорила, что нас держали в лагере и хотели отправить в Германию, но не успели.

Когда мы возвратились в нашу деревню, нашего дома не было, деревню немцы сожгли. Жить нам было негде. Это был октябрь и ноябрь месяцы, было уже холодно. Тогда мама решила идти со мной пешком в Киров, где жили бабушка и дедушка.

Когда мы пришли к бабушке, то увидели, что их дом тоже был разбит и мы все жили на огороде в окопе на Люксембургской улице. Потом дедушка отремонтировал дом, и мы перешли в теплое помещение. В школу я пошла учиться уже переростком в 11 лет в первый класс. Закончила 7 классов вечерней школы и пошла работать, когда мне не было еще 16 лет.

Вот так прошли наши детские годы во время Великой Отечественной войны, ничего хорошего мы не видели. Но все равно мы всегда были веселыми, добрыми, хотя наше здоровье подорвано. Сейчас я нахожусь на пенсии, у меня есть внуки, правнук. Я желаю моим внукам и другим только счастья, здоровья, чтобы их поколение не знало столько бед и войны.

Пигарев Николай Николаевич

1927 г.р., ур. д. Верхнее Ашково Жиздринского р-на Калужской области, проживает в г. Бресте

В зимнее наступление наших войск (январь-февраль 1943 г.) жители нескольких деревень Жиздринского района, в том числе и наша семья, — мать, четверо малолетних детей и я, подросток, прятались в большом лесу за Дынским поселком.

Через несколько дней лес, где мы прятались, был окружен немцами и полицаями. Всех мужчин и подростков арестовали и под конвоем угнали в Жиздринскую тюрьму. Через несколько дней из тюрьмы меня перегнали в Жиздринское гетто. Из гетто нас погрузили вместе с военнопленными в вагоны и отправили в огромный Брянский концлагерь для военнопленных в поселок «Урицкого». Через некоторое время из концлагеря «Урицкого» нас, группу подростков с военнопленными, перегнали в другой лагерь г. Брянска, который находился на ул. Красноармейской. Это была школа и техникум. Из концлагеря нас гоняли на работу в лес на лесоповал, погрузку и вывозку его.

В апреле 1943 г. мы, трое подростков, бежали с тем, чтобы перейти линию фронта к своим или попасть к партизанам. Около пяти суток по Брянскому лесу мы шли к линии фронта, то есть по направлению к Жиздре. На пути нам попался первый за пять суток жилой поселок. Мы зашли вдвоем в этот поселок попросить еды, где нас схватили полицаи. Через день, как нас схватили, полицаи передали нас как партизан немцам. Немцы нас посадили в холодный сарай и держали голодными около недели, а потом под конвоем поездом отправили в Брянскую тюрьму.

В летнее наступление наших войск 1943 г. из брянской тюрьмы меня забрали эсэсовцы и увезли в крытой машине под автоматами. Привезли на какую-то ж. д. станцию, загнали в вагон, который был набитый, полный людьми. Везли нас по железной дороге в закрытых вагонах и под конвоем, голодными. Выгрузили нас в концлагерь на границе Польши и Германии. Названия лагеря не помню. Из этого лагеря после комиссионной проверки меня отправили в Германию, в концлагерь города Эссен. Из женского концлагеря меня направили на работу к бауэру, где заставляли работать по 14 часов в сутки и без выходных. Северный Рейн-Вестфалия, Гамбург, Район Мерс, Лохай до, Мюллейштрассе, 18 Хейнриг Берге. Жена его Мария Берге, трое детей: дочь Гертруда, сын Гайнц, дочь Луиза, сестра хозяина Ахнес и его отец. От бауэра меня забирали эсэсовцы и угоняли на самые тяжелые земляные и строительные работы, на разборку руин, а содержали нас в концлагерях, где я потерял свое здоровье.

В апреле 1945 г. нас освободила американская армия, которая также нас держала в военных лагерях. В сентябре месяце 1945 г. американцы нас передали советским войскам. В восточной части Германии советскими органами мне на руки был выдан документ. С этим документом и списком у старшего по вагону я и приехал на Родину.

На основании этого документа я стал на военный учет в Жиздринском райвоенкомате, где мне выдали приписное удостоверение, а документ остался в райвоенкомате, содержания этого документа я не помню.

Прошу Вас, вышлите мне справку о том, что я несовершеннолетним был угнан в Германию на каторжные работы и прошел все ужасы фашистских концлагерей, потеряв здоровье. Справка требуется для оформления пенсии. По состоянию здоровья сам приехать не могу. И еще прошу Вас, сообщите нам о моем отце, Пигареве Николае Павловиче, 1900 г. рождения. Как бригадир и депутат сельского совета, он по доносу был в 1942 г. арестован полевой жандармерией, угнан в направлении Ослинского поселка. У жандармов к велосипедам были привязаны штыковые лопаты. Его детям и внукам до сих пор неизвестно, где он был расстрелян.