Андрей Стученко - Завидная наша судьба

Пробравшись к нему на наблюдательный пункт и очень обозленный на него, я спросил:

— Андрей Маркович, почему твоя дивизия не поднялась в атаку одновременно с двадцатой?

Картавенко, не обращая внимания на мой раздраженный тон, спокойно ответил:

— А я и не пытался поднимать ее. Людей на пулеметы гнать не буду. У меня и так одни коноводы да пекаря остались.

Телефонный звонок прервал наш разговор. На проводе комкор. Картавенко сразу меняет тон:

— Дивизию поднять в атаку невозможно, немцы огнем прижали ее к земле. Вот лежим и головы поднять не можем.

Положив телефонную трубку, Андрей Маркович лукаво покосился на меня:

— Понял? А ты — в атаку...

Может быть, он прав? Может, и мне надо бы так поступить? А приказ? Ведь его выполнять надо?.. Безусловно, надо!

Раздраженный своими сомнениями, я покинул Картавенко и направился на свой командный пункт, находившийся в густом лесу, в семистах — восьмистах метрах от передовой.

А. М. Картавенко

Нам недолго довелось воевать вместе с Картавенко. Но я знаю, что он успешно прошел большой боевой путь, хорошо командовал, был не раз награжден. А в те дни, признаюсь, никак не мог понять его поведения. Только спустя 22 года генерал-полковник Леонид Михайлович Сандалов рассказал, что, будучи начальником штаба армии и хорошо зная сложившуюся обстановку, он порекомендовал комдиву Картавенко зря людей не губить и в бесплодные атаки не бросаться...

Гитлеровцы еще не успокоились. В глубине леса слышались разрывы мин и снарядов, а здесь, в непосредственной близости от передовой, трещали немецкие пулеметы и заливались собачьим лаем автоматы. Пули свистели всюду и с особым шлепающим звуком впивались в деревья. Создавалось впечатление, будто стреляет каждое дерево, каждый куст.

Неожиданно в трехстах — четырехстах метрах от передовой из-за куста вырастает фигура командующего армией Власова в каракулевой серой шапке-ушанке и неизменном пенсне; сзади адъютант с автоматом. Мое раздражение вылилось через край:

— Что вы тут ходите? Смотреть здесь нечего. Тут люди зря гибнут. Разве так организуют бой? Разве так используют конницу?

Подумалось: сейчас отстранит от должности. Но Власов, чувствуя себя неважно под огнем, не совсем уверенным голосом спросил:

— Ну и как же надо, по вашему мнению, наступать?

Я стал горячо, волнуясь, обосновывать свою точку зрения. Но, видимо, обстановка не располагала к дискуссии. Командующий меня оборвал и предложил вечером прийти в землянку командира танковой бригады генерала М. Е. Катукова [25] Ныне маршал бронетанковых войск, дважды Герой Советского Союза. — Прим. авт. .

Возвратившись на свой наблюдательный пункт, связываюсь с И. А. Плиевым и докладываю обо всем, в том числе и о сцене с Власовым в лесу.

— Очень хорошо, что ты дал ему бой, но как бы он с тобой сегодня не рассчитался, — услышал я в ответ.

Вечером в тесной, жарко натопленной землянке собрались командиры и комиссары дивизий и бригад.

Власов снова поставил общие расплывчатые задачи на атаку. Командиры-кавалеристы пожаловались, что людей у них мало. Власов ответил, что надо уменьшить число коноводов. Это даст еще двести — триста пеших бойцов.

С большим возмущением выслушав такую рекомендацию, прошу слова. Резко критикую организацию и управление боем со стороны штаба армии. Ну теперь-то он меня за эту критику обязательно снимет с дивизии. Но, к моему удивлению, командарм ответил спокойно:

— Хорошо, попробуем действовать по вашему плану.

И приказал Катукову идти в атаку совместно с нашей 20-й кавдивизией по моему плану. На этом совещание закончилось.

Договорившись с Катуковым о порядке завтрашней атаки, радостные и полные надежд на успех, мы с комиссаром добрались до своего НП. Началась подготовка к предстоящей атаке. Эта работа продолжалась всю ночь. Пришлось всех оставшихся бойцов свести в один полк под командой подполковника Калиновича. Главное в подготовке атаки помимо увязки по времени и по целям огня артиллерии, пулеметов, согласования движения бойцов и танков состояло в том, чтобы вселить в бойцов веру в успех, поднять их наступательный порыв. Эту часть задачи блестяще выполнил комиссар дивизии Евгений Евгеньевич Алексеевский [26] Ныне министр мелиорации и водного хозяйства СССР. — Прим. авт. . Наш комиссар не был кадровым военным. На фронт он пришел с поста министра сельского хозяйства Таджикской республики. Любовь к Отчизне, ненависть к врагу, глубокая партийность сделали Евгения Евгеньевича страстным агитатором, способным простым и убедительным словом поднять людей на подвиг. У Алексеевского широкое, открытое, всегда улыбающееся лицо с умными серыми глазами. Обаятельный человек. Нас с ним связывала сердечная дружба. Комиссар дивизии и другие политработники всю ночь находились в боевых порядках, беседовали с людьми, подбадривали их, проследили за тем, чтобы в траншеи была доставлена горячая пища.

Е. Е. Алексеевский

А утро снова принесло разочарование и досаду. Генерал Катуков сообщил, что в атаке из всех танков бригады могут участвовать только три Т-60, остальные в ремонте. Артиллерийская подготовка из-за малочисленности орудий была слабой, и огневые точки противника остались неподавленными.

В 9.00 мы двинулись в атаку. Гитлеровцы открыли довольно организованный огонь. Один из наших танков загорелся, не дойдя до проволоки. Два застряли в снегу. Сводный полк Калиновича, дружно поднявшийся в атаку, вынужден был залечь и перейти к медленному продвижению ползком, пробивая себе путь в снегу, как проходчики на подземных работах.

Такое нудное продвижение не предвещало ничего хорошего. Через несколько часов цепи атакующих добрались до проволоки и минного поля. Прорвались через них. Соседи дальше проволоки продвинуться не сумели. У нас ранены командир сводного полка подполковник Калинович и начальник штаба полка старший лейтенант Основич. Резервов мы не получили. Атака захлебнулась.

Еще несколько дней мы повторяли бесплодные попытки наступать в пешем строю. Результат был тот же — людей потеряли, а продвинуться не смогли.

Мы понимали, что главный виновник неудач — командарм Власов. Думали, он ошибается. Но позже, когда стало известно, что Власов изменил Родине, многие из нас, участников тех боев, поняли, что эти ошибки были, очевидно, не случайными.

Обескровленные, измотанные в бесплодных атаках дивизии 2-го конного корпуса уже не были способны к дальнейшим боевым действиям. Семь месяцев они не выходили из боев. Многие сотни фашистов нашли свой бесславный конец под ударами шашек советских казаков-гвардейцев, особенно во время августовского рейда по тылам неприятеля. За все это время дивизии не получали пополнения. Требовались срочные меры по укомплектованию корпуса людьми, лошадьми, вооружением. Необходимо было и отдохнуть людям. Об этом мы настойчиво и беспрерывно ставили вопрос перед Военными советами 20-й армии и Западного фронта.