Марк Алданов - Ленин. Политическая биография (французский вариант)

Но дело не только в «охране их буржуазным аппаратом власти»: есть ведь еще тот факт, что богатые «имеют все лучшие общественные и частные здания в своем распоряжении». Самые величественные из этих зданий — конечно же, парламенты. В Бурбонском дворце, в Палате Коммун, в Рейхстаге все ораторы без исключения, выступающие от лица как богатых, так и бедных, наделены одинаковыми правами в отношении высказываний. Единственное исключение существует в Таврическом дворце в Петербурге, трижды видевшем появление «озверевших солдат». В первые два раза это было, когда разгоняли

Первую и Вторую Думу и полицейские перекрыли двери Дворца перед началом заседания; в третий раз — когда разгоняли Учредительное собрание, что делалось руками ленинской матросни— последнее зрелище отличалось неслыханной, чудовищной грубостью и зверством: матросы угрожали депутатам, оскорбляли их, наставляли на них ружья, а Ленин, великий защитник свободы, благожелательно поглядывал на все это.

А если отрешиться от парламентских зданий? Не подлежит сомнению: богатые обладают лучшими зданиями, чем бедные. Но ни один честный человек не скажет, что бедные лишены возможности проводить собрания от того, что в буржуазных республиках не хватает зданий, предназначенных для этих целей. Впрочем, известно, что обыкновенно богатые и бедные собираются в одних и тех же местах, которые либо бесплатны, как Гайд-Парк в Лондоне, либо доступны любому кошельку, как зал Ученых Обществ или зал Ваграм в Париже, в которых «Аксьон Франсез» и Социалистическая партия поочередно устраивают свои митинги. Что до вопроса досуга, то всему миру известно: собрания социалистов обычно насчитывают больше участников и зрителей, чем собрания богачей, поскольку публика, приходящая на первые, более живая, подвижная и любопытная, чем публика на собраниях, проводимых буржуазией.

Второй вопрос, «решенный» Лениным в этом же докладе, — вопрос свободы печати.

«„Свобода печати” является тоже одним из главных лозунгов „чистой демократии”. Опять-таки рабочие знают, и социалисты всех стран миллионы раз признавали, что эта свобода есть обман, пока лучшие типографии и крупнейшие запасы бумаги захвачены капиталистами и пока остается власть капитала над прессой, которая проявляется во всем мире тем ярче, тем резче, тем циничнее, чем развитее демократия и республиканский строй, как, например, в Америке. Чтобы завоевать действительное равенство и настоящую демократию для трудящихся, для рабочих и крестьян, надо сначала отнять у капитала возможность нанимать писателей, покупать издательства и подкупать газеты, а для этого необходимо свергнуть иго капитала, свергнуть эксплуататоров, подавить их сопротивление. Капиталисты всегда называли „свободой” свободу наживы для богатых, свободу рабочих умирать с голоду. Капиталисты называют свободой печати свободу подкупа печати богатыми, свободу использовать богатство для фабрикации и подделки так называемого общественного мнения. Защитники „чистой демократии” опять- таки оказываются на деле защитниками самой грязной, продажной системы господства богачей над средствами просвещения масс, оказываются обманщиками народа, отвлекающими его посредством благовидных, красивых и насквозь фальшивых фраз от конкретной исторической задачи освобождения прессы от ее закабаления капиталу. Действительной свободой и равенством будет такой порядок, который строят коммунисты и в котором не будет возможности обогащаться на чужой счет, не будет объективной возможности ни прямо, ни косвенно подчинять прессу власти денег, не будет помех тому, чтобы всякий трудящийся (или группа трудящихся любой численности) имел и осуществлял равное право на пользование общественными типографиями и общественной бумагой» [239] Цит. по: ПСС, т. 37, с. 496. .

Видно, что это все тот же трюк диалектика, жонглирующего без зазрения совести понятиями. Кому не известно, какие страшные злоупотребления творятся в журналистике с помощью денег? Но делать из этого вывод, что свобода в современном обществе— это обман, значит показать, что тобой менее всего движет стремление к истине. Со всеми теми злоупотреблениями, с которыми нужно бороться (об этом мы поговорим в последней главе), антикапиталистическая пресса в демократических республиках, таких как Франция, Швейцария, Соединенные Штаты Америки, и даже в свободных монархиях, каковыми являются Англия и Италия, обладает всем, чтобы выжить и вести самые мощные кампании против существующих властей и против капитала. Это возможно в силу двух причин. Во всех странах, какой бы режим в них ни царил — капиталистический или большевистский, — выделяются фонды для создания органов печати, защищающих правящий класс [240] Г-н Красин, один из трех нынешних диктаторов советской России, может служить примером большевика миллионера. . С другой стороны, есть общественные займы, — как тот, что объявлен недавно в пользу «Юманите» и который позволил собрать, кажется, пятьсот тысяч франков, — которые делают возможным создание и содержание крупных социалистического толка органов печати. Во всех свободных странах имеются подобные органы. «Форвертс», «Фрейгейт», «Аванти», «Юманите» выходят тиражами в сотни и тысячи экземпляров. До войны они были по-настоящему свободными. И даже сегодня, со всеми существующими злоупотреблениями и всеми глупостями цензуры самая враждебная по отношению к властям пресса, — такие газеты, как «Аванти» и «Попюлер де Пари», отличающиеся чуть ли не большевистской направленностью, — пользуется почти полной свободой выражать какие угодно взгляды [241] Само собой разумеется, цензура — самый глупый и самый недееспособный институт, и наше желание состоит в том, чтобы все газеты пользовались полной свободой. . Добавлю, что, на мой взгляд, все те, кто хотел бы читать «Юманите» и «Попюлер», если бы эти органы печати имели в своем распоряжении «общественные типографии и общественную бумагу», как говорит Ленин, читают их уже сегодня.

Как все же опрометчиво со стороны советского лидера обвинять буржуазные республики в недостатке уважения по отношению к свободной прессе. На самом деле, чтобы найти хоть что-то аналогичное циничной грубости, с которой большевики подавили в России любой проблеск независимости в прессе, следует обратиться даже не ко временам Николая II, а ко временам Николая I.

Эта опрометчивость может сравниться лишь с той, которую большевистский лидер демонстрирует в том же документе по отношению к террору. Вот что посмел он сказать по этому поводу:

«Убийство Карла Либкнехта и Розы Люксембург является событием всемирно-исторической важности не только потому, что трагически погибли лучшие люди и вожди истинного пролетарского Коммунистического Интернационала, но и потому, что для передового европейского — можно без преувеличения сказать: для передового в мировом масштабе — государства обнажилась до конца его классовая сущность. Если арестованные, т. е. взятые государственной властью под свою охрану, люди могли быть убиты безнаказанно офицерами и капиталистами, при правительстве социал-патриотов, следовательно, демократическая республика, в которой такая вещь была возможна, есть диктатура буржуазии. Люди, которые выражают свое негодование по поводу убийства Карла Либкнехта и Розы Люксембург, но не понимают этой истины, обнаруживают этим лишь либо свое тупоумие, либо свое лицемерие. „Свобода” в одной из самых свободных и передовых республик мира, в германской республике, есть свобода безнаказанно убивать арестованных вождей пролетариата. И это не может быть иначе, пока держится капитализм, ибо развитие демократизма не притупляет, а обостряет классовую борьбу, которая, в силу всех результатов и влияний войны и ее последствий, доведена до точки кипения» [242] Цит. по: ПСС, т. 37, с. 497. .