Детлеф Йена - Екатерина Павловна, великая княжна

Но многочисленные предостережения отца не возымели особого действия. 2 августа 1808 г. — встреча Александра I и Наполеона в Эрфурте еще не началась — принц написал гофмаршалу фон Доргело, что согласен принять должность губернатора.

Конечно же, отец желал своему сыну счастья и в карьере, и в браке. Но при этом он сохранял дистанцию и критическое отношение к петербургской родне, прежде всего к будущей невестке. Георгу он также советовал сторониться дворцовых сплетен и сохранять независимость. Положение принца легко превращало его в мишень для всевозможных козней и интриг. Отец писал, что Георг сделал хороший выбор, «но, мой дорогой сын, не счесть шипов, окружающих эту розу, и это бесконечно омрачает радость твоего отца, и я, признаюсь тебе, не знаю, должен ли я радоваться или огорчаться» {36} 36 Там же, с. 27. . Отец предостерегал сына, что затраты, которых требует придворная жизнь, могут ввергнуть его в долги, что он должен обратить на это внимание и зрело поразмыслить, как разумно распорядиться предоставленными ему деньгами. Советы князя были продиктованы отцовской любовью, знанием нравов петербургского двора и заботой о будущем представителя Ольденбургской династии. Что мог он еще сделать, как не порекомендовать Георгу отсрочку? Судьба Ольденбурга находилась в руках русских и французов. Пока император Александр поддерживал континентальную блокаду Великобритании, положение герцогства было достаточно стабильным. Но в стране росло сопротивление политике удушения российской экономики. И во главе оппозиции стояли Мария Федоровна и Екатерина. Если бы дело дошло до предполагаемой женитьбы, Георг против воли оказался бы втянутым в водоворот бурных политических страстей.

Теперь становится понятным, почему Екатерина и Георг оказались в центре всеобщего внимания. Их союз мог внести ясность во внешнеполитические намерения русского императора. В тесном семейном кругу уже знали о готовящейся свадьбе, но общественности пока ничего не было объявлено, к тому же еще предстояла встреча с Наполеоном в Эрфурте. И это давало широкий простор для всевозможных домыслов и предположений, которые каждая придворная и политическая группировка конструировала по собственному желанию.

Александр I вел себя осторожно, не говоря в обществе ни да, ни нет. Одобряя брак Екатерины с Георгом, он принимал во внимание оппозицию Марии Федоровны и Екатерины по отношению к Наполеону и держал козырную карту в рукаве на случай, если в Эрфурте Наполеон затронет брачный вопрос. Счет был открыт: «Обе были дамы с характером и открыто выступили против континентальной системы, которую принял Александр». Наполеон столкнулся с этим в Эрфурте, получив впервые после своего вошествия на престол отрицательный ответ {37} 37 Чтения в Обществе истории и древностей Российских. 1877, кн. 3. С. 587. . Удивительно, но автор этих строк, графиня Шуазель-Гуфье, была одной из немногих, кто увидел непосредственную связь между замужеством Екатерины и борьбой различных группировок в России по поводу континентальной блокады.

Супруга Александра I Елизавета не была столь сдержанной в своих поступках, как император. Свою неприязнь к Екатерине она перенесла на ее будущего жениха и написала о нем своей матери письмо, в котором смешались ирония, зависть и злорадство: …Его внешность малоприятна, при первом впечатлении даже чрезвычайно неприятна, хотя русский мундир его несколько приукрасил; зато все очень хвалят его характер. Он образован, имеет собственное мнение, и, кроме того, между ними обоими явная симпатия, что является решающим в браке. Я бы никогда не поверила, что он может возбудить любовь, но великая княжна уверяет, что как супруг он нравится ей, а внешность не играет для нее никакой роли. Я нахожу это очень разумным» {38} 38 Taack, Zar Alexander I, S. 255. .

Посланник живущего в изгнании короля Сардинии Жозеф де Местр, анализируя ситуацию как политик и рисуя в своем послании подробный портрет Екатерины, писал в ноябре 1808 г. кавалеру де Росси в Италию: «Сегодня этот брак — дело решенное, хотя официально о нем еще ничего не известно. Происхождение принца самое благородное, поскольку он принадлежит, как и император, к Голштинскому дому. В остальных отношениях этот брак неравный, но, несмотря на это, разумный и достойный великой княжны, которая в одинаковой степени умна и любезна. Во-первых, каждая принцесса, семья которой была осчастливлена ужасной дружбой Наполеона, действует очень рассудительно, если в браке решается на нечто более скромное, чем полагалось бы ей по праву; так как кто может поручиться за все, что еще придет ему в его необыкновенную голову? В противном случае великая княжна уподобилась бы, пожалуй, своим старшим сестрам, последовавшим за своими мужьями на чужбину и умершим там во цвете лет. Поэтому не стоит удивляться, что первым ее желанием было не покидать семью и дорогую сердцу Россию, тем более что принц решил поселиться здесь, и Вы можете себе представить, какая блестящая судьба его ожидает. Наконец, я допускаю, что принцесса, достойная своего высокого положения, не имеет никакого желания вступить в Рейнский союз с помощью брака с каким-либо князем, находящимся в подчинении у этой огромной державы. Так я себе это все представляю и не думаю, что заблуждаюсь. Ничто не может сравниться с добротой и дружелюбием великой княжны. Если бы я был художником, я послал бы вам ее портрет, запечатлевший выражение ее глаз. Тогда бы Вы увидели, сколькими добродетелями и каким умом наградила ее природа. Что касается принца, здешние девушки не находят его достаточно любезным по сравнению с его августейшей невестой; и поскольку быть таковым трудно, я с ними совершенно согласен, одновременно с этим имея возможность засвидетельствовать свое глубокое уважение принцу во время двух наших бесед, которыми он меня почтил; он покорил меня своими здравыми рассуждениями и солидными познаниями. Всеми силами он старается в совершенстве овладеть русским языком, и по всему видно, что его главная цель — заслужить расположение своих новых родственников. Какая судьба, если сравнить со многими другими князьями! Ему повезло, что он — младший принц!» {39} 39 Эйлер А. А. Записки // Русский Архив, 1880. Кн. 2. Де Местр не имел возможности в каждом пункте письма коснуться подлинных мотивов, определявших поступки Екатерины. Но связь ее брака с борьбой против Наполеона он понимал вполне точно.

Итак, факты свидетельствуют о том, что брак Екатерины с Георгом отвечал собственным политическим устремлениям великой княжны, он готовился с весны 1808 г. и сознательно использовался в качестве средства осуществления российской внешней политики. Между решением о брачном союзе и его официальным объявлением состоялась Эрфуртская встреча двух императоров. Александр ехал на нее, зная о предстоящем замужестве своей сестры. Эрфурт не разрядил напряженность в отношениях между Францией и Россией. Несмотря на все заверения в дружбе, данные обоими императорами, стало очевидно, что конфликт между ними неизбежен. Наполеон подчеркнул, имея в виду Екатерину, что не станет терпеть никаких династических браков между Романовыми и Габсбургами. Александр I понял намек и с дипломатической хитростью нанес ответный удар: Наполеон не должен рассчитывать на помощь России в своих попытках занять достойное место среди европейских династий. Брак с ольденбургским принцем свидетельствовал об усилившемся стремлении Российской империи выйти из континентальной блокады и союза, созданного в Тильзите.