Детлеф Йена - Екатерина Павловна, великая княжна

Находясь в Твери, фон Штейн не забывал о политической корректности. В разговорах с Екатериной Павловной он ни разу не позволил себе усомниться в авторитете императора Александра. В действительности же барон считал его слабым и непоследовательным политиком. Но Российская империя оставалась единственной континентальной державой, которая могла бы вырвать германские земли из рук «корсиканского чудовища». И потому высказывания фон Штейна по поводу характера княгини, а также ее отношений с братом выглядят дипломатично осторожными и даже льстивыми. К тому же барон и не мог знать всех тонкостей взаимоотношений членов российского императорского дома. Что же касается ольденбургского принца Георга, то в его оценке фон Штейн был менее щепетилен: «Этот молодой человек чрезвычайно честен, добродушен, обладает разнообразными познаниями — все это результат хорошего воспитания, он также работоспособен, усерден и стремится к общественной пользе, но при этом в высшей степени самодоволен, что выглядит смешно и очень назойливо, он мнит себя поэтом, полководцем, государственным деятелем. То, как он зачастую выражается, говорит о его претензии на совершенную свободу суждений. Кажется, что супруга очень любит его. Он показал мне 70 писем, которые она написала ему за два месяца, некоторые из них состояли из девяти листов» {83} 83 Elias, Bemerkungen zur Biographie Königin Katharinas von Württemberg, s. 608. . Неприязнь барона к принцу имела свою причину. В последнее время фон Штейн вел ожесточенные споры с отцом Георга Петером по поводу наиболее эффективных методов мобилизации немецкого народа на борьбу с Наполеоном. Ни для кого не было тайной, что фон Штейн терпеть не мог ольденбуржца. Свою антипатию к отцу барон, очевидно, перенес на его сына, иначе он не стал бы утверждать, что Георг «…самодовольный, добродушный простофиля, беспокоящийся более о своем доме, нежели о Германии, достойный отпрыск своего отца, этого высокомерного дилетанта с ограниченным кругозором. Нужно противиться влиянию этой семьи» {84} 84 Там же, с. 608. .

Неподкупный и объективный в других вопросах, здесь имперский барон фон Штейн проявил явную предубежденность, ибо Георг Ольденбургский вместе с Екатериной предпринимал поистине огромные усилия, чтобы выхлопотать себе назначение в действующую армию. Екатерина Павловна неоднократна пыталась воздействовать на брата в этом вопросе, и сам Георг делал все возможное для принятия положительного решения. В своем письме к императору от 22 сентября 1812, г. Георг настоятельно подчеркивал свою вечную преданность Александру и добавлял: «Екатерина — Ваш ангел-хранитель, но она ничего от Вас не скрывает. Можно иметь различные мнения. Я на Вашем месте никогда бы не покинул Москву! Я не отрекусь ни от одного слова моего письма. Я не жалуюсь Вам, но и ничего не скрываю от Вас! Я прошу Вашего разрешения прибыть вместе с Екатериной в Петербург…» {85} 85 Koolman (Hg.), Das Haus Oldenburg in Rußland, s. 41. .

Этот визит позволил бы обсудить военное положение, а Георг собирался поговорить с императором с глазу на глаз и добиться от него наконец отправки в действующую армию. Но разрешение на поездку в Санкт-Петербург было получено только 13 ноября. Принц тотчас же из Ярославля вместе с женой выехал в Тверь, намереваясь далее в Новгороде примкнуть к императору. Однако вскоре Георга постигло разочарование. В действующую армию Александр I послать его все же не решился, возможно из-за Екатерины. Последнее письмо принца к русскому императору датируется 26 ноября 1812 г. В нем он учтиво благодарил Александра I за назначение его комендантом ярославских казарм. Возможно, у самого Георга, действовавшего исключительно под влиянием патриотического порыва супруги, упал камень с плеч. Может быть, он и не ожидал иного решения, поскольку все хорошо помнили его прежнюю «гражданскую позицию». Высказывая благодарность императору за свое новое назначение, принц даже радовался, что скоро вернется к своим гражданским обязанностям во вверенных ему губерниях. Иными словами: уклоняющийся ранее от военной службы Георг, поддавшись энтузиазму своей супруги и заразившись общими патриотическими настроениями, был в конечном счете все же доволен, что ему не придется идти на войну. Кроме того, император заверил его, что Ярославль и Тверь — это центр всей России-матушки, узловой пункт, из которого дороги ведут в Москву и Санкт-Петербург, в Тулу и Смоленск. И Георг мог теперь полностью сконцентрироваться на работе в помощь «родному фронту». Это полностью соответствовало его способностям и желаниям. Кроме того, принц поддержал очередной честолюбивый проект своей супруги: внести в дело борьбы с Наполеоном свой личный вклад, вооружив собственный батальон ополченцев. Ведь тем самым принц отчасти решал и другую, весьма важную для себя задачу: помогал освобождению родного Ольденбурга.

Николай Михайлович Карамзин полностью разделял убеждение княгини в том, что успех Российской империи в войне с Наполеоном возможен лишь в том случае, если все сословия объединятся для отпора врагу. Так возникла идея создания народного ополчения. В 1812 г. Екатерина Павловна была одной из первых, кому она пришла в голову. Прежде всего княгиня обсудила эту мысль с Ростопчиным. Уже через несколько дней после вступления «Великой армии» на территорию Российской империи проект великой княгини был направлен для рассмотрения императору и сразу же получил его горячее одобрение: еще одно доказательство того, что император не пребывал в бездействии (упрек, часто высказываемый ему Екатериной).

Княгиня тотчас же написала министру уделов Дмитрию Александровичу Гурьеву и изложила свой план: «В то время, когда все русские воодушевлены любовью к Отечеству и преданностью императору, когда нужно объединить все усилия для отпора неприятелю и обеспечения общественной безопасности, — я не могу противиться велению моего сердца и не принять участия в приумножении наших вооруженных сил. После того как я получила на то одобрение и согласие Его Императорского Величества, моего возлюбленного брата, я обращаюсь к Вам с изложением моего намерения, вызванного во мне безграничным стремлением послужить на благо и славу дражайшего Отечества и горячей любовью к императору. Это намерение состоит в том, чтобы во владениях, предназначенных мне в качестве апанажа, завербовать определенное количество воинов, которым я предоставлю особые права и которых вооружу за свой счет и буду содержать на протяжении всей войны».

Далее следовали уточнения: «Во всех владениях, составляющих мой апанаж, должно быть мобилизовано из ста душ по одному человеку с каждого ревизского списка. В их число в первую очередь войдут те, кто готов поступить на эту службу добровольно, за свою Веру и Отечество, и только потом те, кого касается очередной рекрутский набор. При приеме на эту службу как добровольцев, так и регулярных рекрутов следует придерживаться общих правил, действующих при мобилизации рекрутов и касающихся роста, возраста и здоровья новобранцев. Для всех этих воинов на протяжении всей их жизни я беру на себя выплату государственных налогов и оброка, и со дня поступления на службу они навсегда от них освобождаются. При зачислении на службу не требовать от них особой одежды, они должны быть допущены в своей обычной одежде. Провиант и полное обеспечение на пути в Тверь, определенную в качестве места сбора, новобранцы получают за мой счет. Мобилизация этих воинов должна быть проведена в течение двух недель после получения соответствующих распоряжений господами управляющими; по истечении этого срока мобилизованные должны быть незамедлительно посланы в Тверь. В Твери они должны быть переданы чиновникам, назначенным для их приема. Полное обмундирование и вооружение новобранцев, а также обеспечение их жалованьем и провиантом я беру на себя на все время войны. С Высочайшего одобрения императора эти воины не будут подлежать распределению по полкам, а составят единый батальон и после окончания нынешней войны вернутся на место своего проживания к своим семьям. При последующем всеобщем императорском наборе этот набор должен будет засчитан семьям призванных на службу в качестве рекрутской службы, хотя после окончания войны солдаты вернутся в свои семьи» {86} 86 Merkle, Die Großfürstin Katharina Pawlowna, S. 236. Содержащиеся в записках Екатерины Павловны отдельные пункты объединены здесь в единый текст. .