Детлеф Йена - Екатерина Павловна, великая княжна

Без сомнения, созданием Благотворительного союза Екатерина Павловна вписала свое имя в историю Вюртемберга. Королева много работала, и в том, что в 1817 г., после хорошего урожая, тяжелейший экономический и социальный кризис в стране был успешно преодолен, была и ее заслуга. Созданный ею Благотворительный союз стал примером того, как в сложных ситуациях можно успешно предотвратить социальные бедствия. Популярность королевы Екатерины, сохранившаяся в Вюртемберге до наших дней, была следствием того, что Благотворительный союз действовал в соответствии и согласии с потребностями государства в области политики и экономики. С самого начала союз вовлек в свою работу представителей буржуазии. Он не был особой, эксклюзивной организацией, руководитель которой следовал бы принципу: «Смотрите на меня, я, королева, — ваша благодетельница!» Благотворительный союз в большей степени был неразрывной составной частью общей экономической и социальной политики государства, нежели замечательным, но единичным и изолированным от всего остального успехом королевы Екатерины. Не умаляя заслуг русской великой княгини, можно сказать, что именно это и обеспечило союзу большое будущее. Кроме того, Екатерина Павловна придала деятельности союза и значительную политическую окраску, что соответствовало общей направленности государственной деятельности короля Вильгельма и даже отчасти выходило за ее рамки. Несмотря на интеграцию в новую среду и общность своих целей с целями короля Вильгельма I, Екатерина, подобно своей сестре Марии в Веймаре, все же оставалась выразительницей внешнеполитических интересов Российской империи на немецкой земле.

Созданный Марией в Веймаре «Патриотический институт женских союзов» выполнял те же социальные задачи, что и Благотворительный союз Екатерины. Обе организации помогали объединить в единое целое старые и приобретенные части страны, решить давние и вновь возникшие экономические и социально-политические проблемы и оздоровить тем самым весь государственный организм. Саксен-Веймар-Эйзенах и Вюртемберг имели много общего: и Карл Август и Вильгельм I не получили на Венском конгрессе желаемых территориальных приобретений. Оба правителя претендовали на руководящую роль среди средних по размерам государств — членов Германского союза. И в Вюртмеберге, и в Саксен-Веймар-Эйзенахе дискуссии по конституционному вопросу приобрели небывалую остроту. Своими свободолюбивыми лозунгами студенты университетов Йены и Тюбингена привлекали к себе в Германии всеобщее внимание, приводя в бешенство Меттерниха. И, наконец, благодаря великим княгиням Екатерине и Марии оба государства находились под непосредственным контролем российского императорского дома.

Вмешательство Российской империи достигло кульминации в 1818 г., когда накануне Ахенского конгресса, встречи членов Священного союза в Йене и Веймаре, появились представители семьи Романовых. Приехав в острейший момент конституционного кризиса, представители российского императорского дома лично пытались настоять на соблюдении в Веймаре норм Священного союза. Это им удалось лишь отчасти. Зато «Патриотический институт» остался незыблемой константой в борьбе с «якобинством» и продолжал обеспечивать финансово-политический нажим на великого герцога со стороны Российской империи. В том же году семейный съезд Романовых состоялся и в Штутгарте. Экономический кризис, споры вокруг конституции, взбудораженная либеральная общественность, всеобщая враждебность к Меттерниху — все это очень напоминало ситуацию в Веймаре. Но были и существенные отличия. Политический вес честолюбивого короля Вюртемберга в Германском союзе был неизмеримо больше, нежели Карла Августа Саксен-Веймар-Эйзенахского. Благодаря происхождению Марии Федоровны российский императорский дом имел особенно тесные родственные связи именно с Юго-Западной Германией. От королевы Екатерины, властной и самоуверенной женщины, не приходилось ждать проявления симпатий к слишком всеобъемлющим конституционным свободам. Петербургский двор был спокоен на этот счет, здесь его вмешательство не требовалось.

А мечты своенравного Вильгельма о великом будущем родного государства и своем собственном Романовы могли различными способами подкорректировать. Хотя сам Вильгельм, отстаивая вместе с бароном фон Штейном свое представление о будущем Германии, не желал постоянно видеть за своей спиной фигуру российского императора. Следует заметить, что дружеские отношения между фон Штейном и Александром I еще до Венского конгресса, но особенно во время его работы, сильно охладели. Среди монархов и министров России, Австрии и Пруссии барон постепенно приобретал опасную репутацию духовного вождя национально-либеральных и демократических сил, доставлявших так много хлопот «хранителям Святого Грааля» из Священного союза.

Поэтому продолжавшиеся тесные контакты Екатерины и Вильгельма с фон Штейном не вызывали восторженных аплодисментов в Санкт-Петербурге. В Вене и Берлине их совместные планы тоже рассматривали как попытку помешать реставрации старой политической системы, проводимой Священным союзом. Даже предложенная Екатериной Павловной модель благотворительности слишком уж отличалась от позитивно воспринимаемого примера Веймара. А ведь еще император Павел I в свое время безапелляционно заявлял, что благотворительность и забота о бедных — занятие, подобающее исключительно супруге самодержавно правящего монарха. В Вюртемберге же, напротив, Благотворительный союз стал делом всего государства. А Екатерина Павловна честно и самоотверженно старалась служить на благо своему королю и своей новой родине. Могло показаться, что надежды и желания Вильгельма и самой Екатерины все более расходились с основополагающими принципами и целями российской внешней политики. И деятельность созданного королевой Благотворительного союза тоже можно было интерпретировать подобным образом. Как же, в таком случае, Екатерина Павловна могла представлять интересы Российской империи? Надо сказать, что она в своих действиях никогда и не стремилась твердо придерживаться инструкций из Санкт-Петербурга. За исключением драматических месяцев 1812 г., ее политические интересы были связаны в первую очередь с отдельными личностями и определялись собственными желаниями и целями. Это наглядно демонстрировало ее отношение к брату-императору, к матери, а также тот весьма извилистый путь, который она прошла, прежде чем решилась на брак с Вильгельмом.

В Вюртемберге ей пришлось в определенной степени подчинить свои желания политическим амбициям супруга. Хотя Екатерина Павловна всегда чувствовала поддержку своей семьи, и время от времени, например во второй половине 1818 г., ее навещали мать и сестры, Романовым так и не удалось создать сильный русский противовес политике Вильгельма. Причины лежали в своеволии вюртембергского короля, угасающем интересе к практической политике у Александра I и, прежде всего, в том, что, заключив династический союз, Екатерина Павловна уже выполнила предназначенную ей роль. Александр I давно вырвался из-под подавляющего его волю, подчас просто демонического влияния своей сестры. Ее чары больше не действовали на него. Екатерина перестала представлять для своего брата интерес и с политической точки зрения. Она должна была наконец понять, что ей не вырваться из тесных границ Вюртемберга. А Вильгельм чувствовал, что его шансы встать во главе Германской империи таяли с каждым днем. Это прозрение действовало на обоих угнетающе.