Детлеф Йена - Екатерина Павловна, великая княжна

«Ту часть драгоценных камней, о которой Мы сделали соответствующее распоряжение выше, в статье № 5, пункте 4, Мы завещаем Нашему горячо любимому супругу, Его Величеству королю Вильгельму Вюртембергскому. Мы просим Его Величество продавать эти драгоценные камни или же отчуждать их лишь в случае крайней необходимости и желаем, чтобы после смерти Нашего нынешнего супруга они перешли Нашим детям от второго брака, а от них наследовались Нашими детьми от первого брака».

Возможно, при знакомстве с этим документом читателю вспомнились не особенно благоприятные для Вюртемберга положения брачного договора. Теперь Вильгельм получал — частью теоретически, частью практически — право распоряжаться значительной долей личного имущества Екатерины, он был ограничен только не подлежащими пересмотру обязательствами касательно передачи наследства своим детям в случае, если они переживут его. Лишь в одном единственном пункте завещания Екатерина Павловна предусматривала возможность преждевременной кончины своего супруга. В этом случае все полагающиеся ему выплаты, включая миллион рублей в банковских ассигнациях, переходили бы к их общим детям — при этом оба сына Екатерины от первого брака не получали ничего.

В свое завещание, кроме всего прочего, Екатерина включила многочисленные особые положения, в которых говорилось о передаче ее украшений и памятных вещей в качестве подарков членам семьи в Вюртемберге и на родине, а также знакомым и друзьям. Император Александр I, очень близкий когда-то для Екатерины человек, получал от нее лишь портрет ее первого супруга, Георга Ольденбургского, и портрет их тети, герцогини Луизы Вюртембергской. Марии в Веймаре предназначался браслет, сплетенный из волос их матери. Зато австрийский эрцгерцог Иоганн, бывший когда-то супругом сестры Александры, становился владельцем красивого малахита, подаренного Екатерине княгиней Волконской. В конце документа наследодательница подтверждала, что все распоряжения хорошо ею продуманы, и выражала твердую уверенность в том, что после смерти к ее последней воле отнесутся с должным уважением. В качестве свидетелей завещание подписали государственный министр и верховный гофмейстер Екатерины Павловны Левин граф фон Винценгероде, министр юстиции, тайный советник барон Отто фон Люэ, министр иностранных дел и министр по делам двора граф Фердинанд фон Цеппелин, верховный гофмейстер короля барон Карл Александр Зигмунд фон Зекендорф, камер-президент, тайный советник Август фон Гартман, а также верховный гофмейстер короля барон Евгений фон Мауклер. Российскую сторону представлял тайный советник, граф Г. Головкин, русский посол при Вюртембергском дворе. После того как все подписи были поставлены, нотариус запечатал завещание и передал его на хранение в королевский тайный архив.

Если принять во внимание тяжелое экономическое положение Вюртемберга, далеко идущие политические планы короля Вильгельма, а также характер отношений Вюртемберга с Российской империей, тогда написанное в столь ранние сроки завещание представляется нам в высшей степени продуманным и своевременным: ведь если с Екатериной Павловной случалось бы что-либо непредвиденное, ее деньги могли быть использованы на нужды королевства. Ведь в брачном договоре не было четко указано, что его положения должны оставаться неизменными на все времена. Значительная финансовая помощь королю из личных доходов Екатерины не затрагивала той суммы, которую Вюртемберг должен был получить в качестве приданого Екатерины согласно статьям брачного договора. Права детей как наследников при этом также не были ущемлены. Екатерина и Вильгельм не стали делать из завещания тайны. Правительства России и Вюртемберга с готовностью подтвердили его неоспоримость. И все-таки время составления завещания и вопрос с выплатой королевских долгов остаются для нас загадкой. В самом завещании нет убедительных разъяснений на этот счет. Их можно попытаться получить, анализируя конкретные события, происходившие в первой половине 1817 г. Предоставляя мужу в случае своей смерти право распоряжаться большей частью своего состояния, Екатерина Павловна теснее привязывала его к себе и требовала от него ответных действий: ее деньги в обмен на его верность! Верность по отношению к имуществу и к самой супруге! На примере собственной семьи княгиня прекрасно знала, что любовные похождения монархов были обычным делом, и обладала достаточным здравым смыслом, чтобы не устраивать из-за этого скандалов. Подобные проблемы следовало решать спокойно и незаметно, но максимально последовательно. Если же удовлетворительных результатов достигнуть не удастся и король останется рабом своих страстей, тогда нужно стойко и невозмутимо пережить все скандалы. Но деньги все-таки могли помочь многого добиться. Оснований предполагать, что Вильгельм вынудил свою супругу написать завещание из чистого корыстолюбия, очень мало.

Урегулирование вопросов, касающихся наследства, могло также стать хорошей проверкой надежности российско-вюртембергских отношений. Петербургский двор отнесся к записанной в завещании воле княгини с должным уважением. Императорская семья не высказала никаких возражений, хотя оказалась под угрозой потери значительных финансовых средств. Это было весьма необычно. Но пропасть отчуждения между Александром и Екатериной стала еще глубже. Государственные дела интересовали императора все меньше. Решать извечный спор с Австрией он предоставил своим политикам и дипломатам. Император не был уже прежним юным героем. Впервые в жизни он почувствовал тягу к своей жене Елизавете, ранее полностью для него безразличной. Общегерманские амбиции короля Вильгельма I вызывали у него недоверие, с большой подозрительностью относился он и к активизировавшимся с 1815 г. в странах Германского союза национально-либеральным движениям. Екатерина же только разжигала честолюбие Вильгельма. С этим Александр, когда-то безумно влюбленный в свою сестру, уже ничего не мог поделать. В прежние годы, когда главная цель, стоявшая перед российским императором, заключалась в том, чтобы во что бы то ни стало разбить Наполеона, сестра сослужила ему верную службу. Она была полезна Александру и как кандидат на выгодный для страны брак, и как дипломат, и даже как личная советчица. Да и сама Екатерина Павловна с большим удовольствием играла все эти роли, придавая им тот налет корыстолюбия, который и ей самой принес известность. Но все это осталось в прошлом. Со своими личными сбережениями Екатерина могла делать все, что хотела. И без того в Российской императорском банке в Санкт-Петербурге для нее лежало около двух миллионов рублей в ассигнациях и ценных бумагах — достаточная сумма, чтобы обеспечить достойную жизнь себе и своим детям.