Даниель Елисеефф - Хидэёси. Строитель современной Японии

Тогда Хидэёси начал две операции: одну на Сикоку, а другую в провинции Кии (современные префектуры Миэ и Вакаяма), против монахов Нэгородэра и Коясана: вооруженное вмешательство оправдывала уже их политическая и военная активность, но на взгляд дальновидного стратега эти монахи обладали еще и соблазнительной собственностью — лучшей мануфактурой по производству огнестрельного оружия во всей Японии. Первым был атакован Нэгородэра, и сорокатысячная армия быстро обратила его в пепел. Надо было дать острастку — Хидэёси громко и с силой провозгласил это в 1585 г. в письме монахам Коясана, которые, хоть и принадлежали к эзотерическому буддизму Сингон, а не к группе буйных Икко, тем не менее изменяли долгу своего сословия:

…Монахи, священники пренебрегли своими религиозными занятиями. Производить и накапливать бессмысленное оружие, мушкеты и прочее — измена и зло…

..Увидев своими-глазами, что гора Хиэй и храм Нэгоро были в конечном счете разрушены за мятеж против Короны, вы легко это поймете

Это предостережение дошло до Коясана, и его монахи в марте 1586 г. спешно сложили оружие. К счастью, потому что они поддерживали Токугава Иэясу и не преминули бы при случае нанести «Обезьяне» удар с тыла.

Тогда началась кампания на Сикоку — любопытная операция, потому что Хидэёси впервые отважился выйти за пределы тех полей сражений, где он прежде одерживал победы, воюя за дело Ода. Это было началом экспансионистской политики заново централизованной власти — настолько выраженной экспансии, что через семь лет он даже попытается выйти за пределы архипелага, сочтя их слишком тесными. Поход, начавшийся в июне 1585 г., закончился в августе победой Хидэёси. Сюзерены острова, род Тёсокабэ, перестали быть безраздельными властителями этой территории, но зато получили огромный лен. Сохранив тем самым место первых феодалов острова, они примкнули к Хидэёси, чья политика представляла собой ту умелую смесь запугивания и великодушия, которая позволяла ему удерживать первенство: быть на его стороне означало выигрывать.

В самом деле, с этого момента Хидэёси как будто выработал линию поведения. Едва Сикоку был «замирен», он попытался использовать тот же опыт в Эттю (современная префектура Тояма), где разгром Сасса Наримаса — бывшего вассала Ода, не скрывавшего враждебности к Хидэёси, — выразился, как он и обещал, в передаче лена верному Маэда Тосииэ, но без всякого кровопролития: Наримаса, побежденный, сам пришел к Хидэёси с бритым черепом и в монашеском облачении, тем самым дав знать о своем отречении от треволнений мира, истинные силы которого он не сумел оценить верно. Это стремление остановить неумолимую машину войн в отместку, чтобы вернее заняться восстановлением, привычка пугать людей, чтобы лучше их устроить, с того года определяли оригинальную политику Хидэёси — строитель хотел стать сильнее воина.

Одно письмо к Нэнэ, его жене, придает человеческое измерение этому почти механическому перечислению походов и подвигов:

…[Сасса Наримаса] несколькими способами совершил покаяние; поэтому я просто конфисковал его поместье и сохранил ему жизнь; вчера я отослал всех его вассалов в Киото. Им дали средства для существования, но его резиденция в Тояма была разрушена. Я отдал всю провинцию [вокруг Тояма] Маэда Тосииэ. Отделавшись таким образом от этого дела, я вывел свою конницу и сегодня выступаю на Канадзава… Я вернусь в Осаку к двадцатому… Я снова чувствую себя хорошо, но не писал раньше, потому что это было для меня слишком сложно

За несколько месяцев Центральная Япония вновь пришла к согласию, чего не удавалось добиться почти три века, и обрела центр. Было ли это из стремления выразить благодарность, а также желания, чтобы столь благорасположенный человек оставался у власти, — но еще до завершения захвата Сикоку, в июле 1585 г., император возвел Хидэёси в ранг, немыслимый для военного, компаку, самый высокий придворный сан, которого быстренько лишили прежнего обладателя, Нидзё Акидзанэ, бесцеремонно отправленного в отставку.

Должность кампаку восходила к IX в.: первым этот титул получил в 880 г. один из членов очень знатного рода Фудзивара, Мотоцунэ. Регент при взрослом императоре, он играл роль премьер-министра; как посредник между сувереном и чиновниками он был первым лицом государства. Конечно, с конца эпохи Хэйан эта должность быстро утратила реальный вес в администрации, но титул сохранит престиж до самой реставрации империи в 1868 году.

Церемония возведения Хидэёси в этот сан осуществила его старую забытую мечту — примирение между военными и придворными: те и другие толпились на спектакле театра но, показанном по этому торжественному случаю. Более чем когда-либо Хидэёси олицетворял вновь обретенное единство старой Японии: возможно, суверены хотели не столько выразить ему признательность в материальной форме, сколько поддержать его в этом качестве, ловко соединив историческую легитимность и политический гений.

Через несколько месяцев, чтобы показать себя более достойным нового чина, Хидэёси попросил разрешения еще раз поменять родовое имя: в 1585 г. он выбрал имя Тоётоми, «министра, исполненного великодушия». Как он и желал, под этим патронимом он войдет в историю.

Однако простого преобразования имени было недостаточно: по традиции титул кампаку всегда присваивали потомку Митинага (966-1027), самого знаменитого из Фудзивара. Выход был только один — крайне срочно и любой ценой найти какое-то родство Хидэёси с семейством Фудзивара; это было сделано, когда Коноэ Сакихиса — потомок Фудзивара — формально усыновил его, в то время как разным членам его семьи, прежде всего матери и жене, были предоставлены разные придворные чины; эта щедрость понемногу распространилась на всех вассалов клана, и в результате вновь вошли в обращение протокольные формы, некогда соблюдавшиеся в отношении сёгунов Асикага и их свиты.

Оставалось закрепиться, и Хидэёси очертя голову принялся возводить свои дворцы грёз — Дзюракутэй в Киото и замок Осака, строительство которого началось в 1583 г. недалеко от Осаки, на побережье.

Странная компенсация вреда, нанесенного нескончаемой войной, в стране, которую так долго разоряли феодальные распри. Надо было отстраивать все или почти все, но следовало считаться с двумя требованиями. А именно — воссоздать былой блеск и отразить происшедшие перемены: окончательное подчинение буддийского духовенства, которое терпят и которому покровительствуют при условии, что оно повинуется; насаждение христианской веры, которую сначала поощряли, а потом воспринимали все хуже и хуже, веры, столь чуждой всему, что знала Япония до тех пор; подъем воинов в ранг аристократии, достигнутый неустанной борьбой и утвержденный властью.