Даниель Елисеефф - Хидэёси. Строитель современной Японии

Danielle Elisseeff

HIDEYOSHI

BÂTISSEER DU JAPON MODERNE

© Libraire Arthème Fayard, 1986

© Перевод. М. Ю. Некрасов, 2008

© Издательство «Евразия», 2008

В японском языке обычно сначала ставят патроним (например, Тоётоми), а потом личное имя (например, Хидэёси), а не наоборот, как у нас. Когда человек хорошо известен или знаменит, обходятся только личным именем, как у нас в отношении монархов. Мы будем строго следовать этому обычаю.

Даты приводятся по современному западному церковному календарю, который служит системой отсчета во всем мире. Известно, что японцы применяли (и параллельно применяют до сих пор) другую систему: она позаимствована в Китае, и в ее основе лежит не срок, отсчитываемый от некой даты жизни выдающейся личности, бога или пророка, а отрезки времени, эры. Решение о начале новой эры принимает правительство, его провозглашает император, и — до 1868 г. — эры не совпадали с царствованиями. Это периоды, которые имеют собственные названия, ассоциирующиеся, например, с понятиями «цивилизации» и «блага», как годы Бунроку, соответствующие 1592–1595 гг. на Западе. Наконец, поскольку год начинался, как когда-то в Европе, весной, а не с зимой, как у нас, не с «первого января», перерасчет японских дат, как можно догадаться, представляет некоторые сложности. Этим объясняются небольшие расхождения в толковании дат, которые можно встретить в разных изданиях, даже в самых серьезных. Здесь мы приняли решение по возможности ориентироваться на новейшее издание — книгу Э. Берри (см. библиографию).

Письма Хидэёси, если нет особого указания, цитируются по превосходному изданию, где они напечатаны по-японски с переводом на английский и которое лет десять тому назад выпустила Адриана Боскаро (см. библиографию).

Хидэёси не страшился смерти, но он боялся забвения, этого ада, куда настоящее ссылает прошлое. По примеру своего господина Нобунага он при жизни велел записать собственную историю — «Тэнсёки», за составлением которой внимательно следил, тайно велев прекратить ее в 1592 г., когда казалось, что его начинания, исход которых был еще неясен, не всегда оборачиваются в его пользу. Но он вызвал к жизни легенду, и после его смерти люди следующего поколения, завороженные его образом, в свою очередь принялись рассказывать о его жизни. Одзэ Хоан (1564–1640) к 1625 г. закончил его биографию в двадцати двух частях («Хоан тайкоки») на основе документов, полученных из первых рук: писем Хидэёси, эдиктов, заверенных большой красной киноварной печатью, которой герой штамповал все важные бумаги, архивов крупных феодалов, таких как род Маэда. Но, исполненный восхищения перед своим удивительным «персонажем», он столь же всерьез принимал на веру необыкновенные россказни, которые усердно распространял о самом себе лично Хидэёси. На основе этого текста, преимущество которого состоит все-таки в том, что это рассказ очевидца, историки XVII в., а в еще большей мере — историки позднейших эпох, написали фантастические картины, где назидательное соседствует со сверхъестественным.

Эти тексты в свою очередь вдохновляли авторов больших циклов (разного размера) иллюстраций или эстампов (таких, как «Эхон тайкоки»). Создатели таких рассказов в рисунках черпали материал также из другого повествования, более сосредоточенного на военной тематике и посвященного последним годам жизни Хидэёси, — «Тайко гунки», хроники его походов в двух частях, которую составил Гюити, рыцарь, служивший сначала Нобунага, а потом Хидэёси. Эти бурные и фееричные романы, порой весьма наивные, послушно воспроизводили в своих сочинениях некоторые иностранцы, открывавшие Японию в конце XIX в., такие как пастор Уолтер Денинг, чья «Жизнь Тоётоми Хидэёси», вышедшая в Кобэ и в Лондоне, открыла Западу гений человека, которого там в основном не знали либо представляли в мрачном и иногда отталкивающем виде — как изверга, который перебил христиан, после того как они послужили ему, хотя это неправда.

Действительно, Хидэёси несколько раз встречался с португальскими иезуитами, с испанскими францисканцами, с капитанами или лоцманами этих столь больших кораблей, что они не отваживались подходить к рифам Внутреннего моря и ждали возвращения своих экипажей в одной из гостеприимных бухт северного Кюсю. Большинство таких путешественников составило об этом отчеты — либо вышестоящему начальнику в Европе, либо вице-королю Индий, представлявшему короля Португалии в Гоа — на этом перекрестке религиозных и торговых миссий, направлявшихся из Испании и Португалии в Азию. Так, надо прочесть тексты Родригиша (см. Rodrigues, Joâo. This island of Japan: Joâo Rodrigues’ account of 16th-century Japan. Translatée! and edited by Michael Cooper. Tokyo & New York: Kodansha International, 1973), прибывшего в Японию в 1566 г., вступившего в 1580 г. в Общество Иисуса и ставшего переводчиком Хидэёси; нужно упомянуть и отца-визитатора Валиньяно, а особенно отцов Коэлью и Луиша Фроиша, которых Хидэёси официально принял в 1586 г. и чьи свидетельства широко использовал, например, Джеймс Мердок (Murdoch, James. A history of Japan during the century of early foreign intercourse, 1542–1651. By James Murdoch in collaboration with Isoh Yamagata. Kobe, Japan: Published at the Office of the «Chronicle», 1903).

Вознесенный до небес в период реставрации Мэйдзи, а потом в первой половине XX века (Кусака Хироси предпринял издание всех его архивов, которые смог найти, см. Hôkô ibun. Ed. Kusaka Hiroshi. Tokyo: Hakubun-kan, 1914), став символом военной и культурной энергии целого народа, сразу после войны образ Хидэёси несколько померк. Потом интерес к его экономической и административной деятельности снова усилил благосклонность к нему историографии, претендовавшей на то, чтобы быть чисто социальной. Через некоторое время он опять стал вызывать симпатии, и на сей раз масштаб его личности поразил сразу и японских, и западных исследователей: в 1975 г. Кувата Тадатика, посвятив всю жизнь изучению архивов героя, собрал основные документы, имеющие к нему отношение (Kuwata, Tadachika. Toyotomi Hideyoshi kenkyü. Tokyo: Kadokawa Shoten, Shôwa 50 [1975]), в то время как Адриана Боскаро перевела на английский язык сто одно из ныне известных писем его частной переписки. А в 1982 г. Мэри Элизабет Берри, опираясь на последние находки, посвятила целую книгу (Berry, Магу Elizabeth. Hideyoshi. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1982) изощренным теоретическим размышлениям о политической природе его власти и смысле его деятельности с современной точки зрения. По крайней мере, таковы главные вехи богатой библиографии, о которой с. 312–318 дают лишь общее представление.