Джордж Вейгел - Свидетель надежды. Иоанн Павел II. Книга 2

Одним из кандидатов на этот высокий пост был личный секретарь покойного Примаса Юзеф Глемб, епископ Вормии и с апреля 1979 г. — председатель Польской комиссии епископов по вопросам мира и справедливости. Покойный Примас всячески поддерживал его кандидатуру, и вообще эти два человека были тесно связаны узами личной дружбы. Однако кардинал Вышыньский не был сентиментален и, выдвигая Глемба в качестве своего преемника, руководствовался не только личными мотивами. Глемб имел степень доктора гражданского и канонического права, а это, по мнению Вышыньского, могло сыграть важную роль на следующем этапе борьбы поляков за религиозные права и либеральные свободы. Словом, этот человек знал дух и букву закона, что было в тот момент очень важно.

Юзеф Глемб был назначен архиепископом Гнезнинским и Варшавским и соответственно Примасом Польши 7 июля 1981 г., то есть почти шесть недель спустя после смерти кардинала Вышыньского. Это довольно продолжительное «междуцарствие» — что само по себе не могло не повлиять на обострение и без того сложной ситуации в Польше — нельзя относить исключительно на счет физического состояния Папы Иоанна Павла II. Подобное решение вызвало множество противоречивых откликов и споров. Назначение Глемба Примасом Польши могло поставить его в тяжелейшее, почти невыносимое положение. Вышыньский пользовался громадным и бесспорным авторитетом в польском обществе, а это нельзя автоматически передать другому человеку, даже если его назначит сам Папа Римский. Вышыньский был тяжело болен, с чем нельзя было не считаться, а Глемб физически здоров. Вышыньский славился тем, что мастерски умел обращать на пользу Церкви религиозные чувства верующих, а Глембу, который прослыл не менее интеллигентным человеком, чем Примас, недоставало именно этого качества, не говоря уже об отсутствии опыта бюрократического управления и личного обаяния, что не менее важно, чем владение популистской терминологией. Вышыньский мог призвать народ к единству внутри Церкви и говорить с властями от имени человека, который отверг существующий режим своей эпической книгой «Non possumus». Столкнувшись с более молодым активистом движения «Солидарность» или каким-нибудь молодым священником, поддержанным Иоанном Павлом II или руководством «Солидарности», Юзеф Глемб мог полагаться только на авторитет своего положения и в этом смысле мог быть расценен как сторонник авторитарных методов управления церковными делами. Глемб смотрел на все переговоры с властями с точки зрения юриста, что предполагало участие в них экспертов, а подобный подход не позволял ему завоевать крепкое доверие со стороны рабочих и интеллектуальной оппозиции, которые только начали приобретать опыт демократического управления в рамках движения «Солидарность». И наконец, последнее: об этом никто не говорил открыто, но все прекрасно понимали, что со смертью кардинала Вышыньского самый что ни на есть настоящий Примас Польши находится в Риме.

И тем не менее после долгих и мучительных размышлений Иоанн Павел II все же остановил свой выбор на епископе Глембе. Новый архиепископ Гнезнинский и Варшавский был преданным священнослужителем и польским патриотом. Однако его избрание в качестве Примаса Польши не принесет успеха ни ему самому, ни Польской Церкви, ни даже тому человеку, который его назначил.

Три дня спустя после назначения архиепископа Глемба Примасом Польши начался очередной съезд польских коммунистов, который длился четыре дня и отличался необыкновенной хаотичностью и кипением страстей. Перед самым окончанием съезда произошла коренная перетряска всего Политбюро и Центрального Комитета партии. Эдвард Терек был смещен со своего поста и исключен из партии. Станислав Канья на время сохранил членство в партии, однако фундаментальные противоречия в польском обществе так и не были решены. Партия, продолжавшая настаивать на своей «руководящей роли» в общественной жизни, была решительно отвергнута большинством пробужденной к активности нации.

К концу июля Иоанн Павел все более настойчиво стал уговаривать врачей, чтобы те провели операцию раньше, чем планировали. Врачи предложили подождать до осени, когда будет намного прохладнее, и к тому же у них все еще были опасения, что недавно побежденный вирус может вновь заявить о себе. Однако Папа продолжал твердить, что чувствует себя хорошо и готов перенести любую операцию. При этом он добавил своему «синедриону», что, несмотря на их обширные познания в области медицины, он, оставаясь послушным пациентом, тоже имеет право голоса и должен объяснить им свои проблемы. Помимо всего прочего, он не хотел возвращаться в Апостольский дворец до полного выздоровления, чтобы ничто уже больше не напоминало ему о покушении. Всю жизнь, говорил он, я стремился защищать права человека, а сегодня «сам стал человеком», права которого должно уважать. На доктора Кручитти эти слова произвели большое впечатление. Папа напомнил врачам, что они далеко не оракулы и что каждый человек знает себя лучше, чем могут показать все известные науке приборы и тесты.

К концу разговора медики все же согласились с доводами Папы, и он сам назначил себе день операции — 5 августа, день празднования Богоматери Снегов. Длившаяся несколько часов операция прошла весьма успешно, и 14 августа Папа вернулся в Ватикан. А на следующий день он выступил перед собравшимися на площади Святого Петра 50 тысячами паломников и тем самым открыл торжественное празднество по случаю Успения Девы Марии. Это было невиданное по количеству собравшихся зрелище, тем более что происходило оно в то время, когда римляне обычно стараются покинуть Вечный Город и уехать куда-нибудь на лоно природы. Вечером того же дня Иоанн Павел улетел на вертолете в свою летнюю резиденцию Кастель-Гандольфо, где оставался до конца сентября.

5 сентября в Гданьске открылся первый съезд «Солидарности». В тот же день Советский Союз, и прежде никогда не отличавшийся особым политическим тактом, начал на Балтийском море проведение массированных военно-морских учений, включая высадку десанта на побережье Литвы и Латвии. Однако это не испугало 896 делегатов съезда, которые представляли интересы 9 484 000 членов «Солидарности». Их напряженная работа завершилась требованием провести свободные выборы в польский парламент, а также в местные органы власти. Кроме того, было выдвинуто требование самоуправления в промышленности и полной ликвидации так называемой «номенклатурной системы», в соответствии с которой на важные государственные посты назначались только члены правящей партии. Делегаты были настроены весьма радикально. Даже Лех Валенса подвергся резкой критике за слишком умеренные взгляды. Правда, он все-таки был избран лидером «Солидарности», но на сей раз за него проголосовали лишь пятьдесят пять процентов делегатов. Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза отправил своим польским товарищам гневное письмо, в котором первый съезд «Солидарности» был назван «отвратительной провокацией».