Марк Лебуше - Бах

«Всё — суета сует, тщета и ловля ветра». Эти знаменитые слова Екклесиаста присутствуют в этой арии — но в другом изложении. Напоминая собой народную песенку, стихотворный текст безымянного автора передаёт состояние духа многих верующих того времени. Правда, в XVII веке в одном английском мадригале прославлялась метафизичность (сверхъестественность) табака — но в медицинском смысле слова: сушёная трава считалась лекарством от простуды:

Но здесь слушателю предоставляют более серьёзные соображения. Глиняная трубка, источник наслаждения, побуждает к возвышенным мыслям, уносящимся вслед за дымом. Беззаботность сменяется печалью: жизнь хрупка. Как праотец наш Адам, мы прах и в прах обратимся — подобно табачному пеплу. Обжигающий жар трубки наводит мысли на муки ада — здравое поучение. Горе тому, кто позабудет, что нечистый всегда начеку! Не он ли ополчается коварной злобой, яростно нападая на Бога-твердыню, как в кантате «Господь — твердыня наша» («Ein feste Burg ist unser Gott»)? Для множества верующих того времени всё напоминало о смертности творения Божия и его ничтожности пред ним.

Вот именно — Бог. Бог вещает через многоголосие. Как понять слово его или, по меньшей мере, не постигнув совершенно его существования, попытаться представить его глазами нашего композитора? Не будем читать здесь лекций по теологии. Однако не случайно, что в лютеранском литургическом календаре такое большое место отводится празднику Троицы. В самом деле, представление о Боге как о Троице исключительно важно для Баха (мы ещё поговорим об этом в связи с «Высокой мессой си минор»). Говорят, что эта тайна не давала спать блаженному Августину, — догма, по которой Бог един в трёх лицах: Отец, Сын и Святой Дух.

Каким представляет себе Бога Отца Иоганн Себастьян, рано потерявший собственного отца и стремящийся быть требовательным родителем, тревожась и не всегда находя общий язык со своими сыновьями? Бог, дарующий жизнь, Создатель, о котором с благоговением говорят христиане, тот самый Отче наш, о ком поётся в гимнах Лютера. Но является ли он кем-то близким, от кого исходят доброта и нежность? Скорее нет, чем да: до Неба высоко, и Отче наш судит и сурово наказывает.

Совсем иначе, на наш взгляд, воспринимается Христос. Это действительно Бог, который всегда рядом с тобой и с которым каждый христианин должен поддерживать непосредственную личную связь. Мы уже видели, насколько он вездесущ в кантатах и «Страстях». Если в «Мессии» Генделя, например, Христос «присутствует, отсутствуя», поскольку либретто опирается в основном на Ветхий Завет, в церковной музыке Баха всё иначе, поскольку её отправной точкой служат евангельские притчи, дополняемые множеством благочестивых текстов и стихов, в которых Сын Божий приобретает зримый образ. «Иисус мой! Иисус мой!» Сколько раз к нему так обращались! Сколько раз вспоминают о его израненном теле и пролитой крови! Ведь он брат всякому человеку, спутник на пути в Эммаус, тот, кто идёт к своему Отцу. Надо идти за ним или подражать ему, как говорится в трактате Фомы Кемпийского «О подражании Христу» — очень популярном и эмблематическом труде devotio modema [43] Devotio modema (лат.) — Новое благочестие — духовное движение в католицизме конца XIV — начала XV века, направленное на религиозное обновление, возвращение к простоте веры, характерной, согласно идеям движения, раннему христианству. .

Можно утверждать, что эта ипостась Христа всегда присутствует в вере Баха, питающейся многочисленными образами Сына Божия в Писании. Например, образом Доброго Пастыря, который отдаёт жизнь за свою паству, ведёт её на тучное паст бище и переводит через самые глубокие пропасти. Но для Баха важно, что Пастыря узнают по голосу, зову: «Сторож открывает ему ворота, и овцы слышат его голос. Он зовёт своих овец по именам и выводит их. Когда он выведет всех своих, то идёт впереди них, и овцы идут за ним, потому что знают его голос» [44] Евангелие от Иоанна. . Эта мысль развивается в кантате «Он зовёт своих овец по имени» («Ег rufet seinen Schafen mit Namen») на стихи Марианны фон Циглер. Люди чаще всего глухи к голосу Христа, они скорее прислушиваются к доводам рассудка. Кантата, проходящая под аккомпанемент пастушеских инструментов — гобоя и флейты, — призывает прислушаться к голосу Пастыря. Этому пасторальному образу добавляет яркости картина приносимого в жертву Агнца: Христос одновременно тот, кто ведёт за собой, заботится, пастух и царь из Ветхого Завета, но ещё и слуга, жертва.

Нет никакой необходимости добавлять к этому чувствительность барокко и пиетизм, в Библии и христианской традиции существует достаточно образов, чтобы насытить воображение верующего и предложить ему настоящий калейдоскоп из ликов Христа.

Наконец, Святой Дух. Дух Бога Создателя, присутствующий уже в Книге Бытия, но также подле Сына на Кресте. Безликая божественная сущность, безвозмездный дар Бога, это он сойдёт языками пламени на апостолов в День Пятидесятницы. Кантаты, сочинённые для этого праздника, создают представление об этой громовой силе, например кантата, написанная в 1740 году, — «О вечный огонь, о источник любви» («О ewiges Feuer, О Ursprung der Liebe»). Это произведение, которое могло быть создано в Лейпциге, а может быть, и в Галле Вильгельмом Фридеманом, даёт почувствовать силу дара Святого Духа апостолам: во вступительном хоре воспеваются ценности одновременно вечные и быстротечные, грозность Духа выражена кратким и мощным словом Feuer. Этот же Дух поддерживает христианина в повседневной жизни Святыми Дарами, что хорошо выражено в двухорном мотете «Дух подкрепляет нас в немощах наших» («Der Geist hilft unser Schwachheit auf»), сочинённом на вынос тела ректора Эрнести 24 октября 1729 года. Но именно благодаря Святому Духу сама Троица — не просто стояние лицом к лицу, а подлинные отношения взаимности, диалог между тремя людьми. Троица — не просто не постижимая умом конструкция, а любовь, объединяющая Отца, Сына и Дух.