Марк Лебуше - Бах

Конечно, можно согласиться с автором, когда он делится своими восторгами по поводу гениальности этого произведения. Разве можно не разделять восхищение, например, «Credo», в котором наилучшим образом проявляется взаимная связь между Отцом и Сыном через Дух в потрясающем переплетении голосов? А в невероятном tutti, тоже посвящённом воскресению, основа христианской веры преподносится поразительно рельефно.

Однако этим всё и ограничивается, поскольку гипотеза о некоей симпатии Баха к католицизму не подтверждается фактами его биографии. Не будем посмертно приписывать ему чуждую религиозную традицию.

Напомним, вслед за Альберто Бассо, отправную информацию: «Лютеранский культ создан по образцу католического и усвоил его главные обряды». Ничего удивительного, что католику в нём всё знакомо! Как нет ничего странного в том, что лютеранский композитор в своих произведениях выделяет главное, общее для обеих конфессий.

Более того, как подчёркивает Жан Франсуа Лаби, за исключением деликатного вопроса о «природе жертвоприношения мессы и о присутствии Христа в евхаристии», между католиками и лютеранами нет никаких разногласий по поводу основополагающих понятий веры, как то: Троица, инкарнация, смерть Христа ради спасения людей. Следовательно, нет оснований говорить о скрытом католицизме Баха.

Ситуация примерно такая же, как в его отношении к опере: он не перешагнёт черту, не перейдёт в другую веру. Следовательно, надо уважать его выбор. Несколько лет спустя один из его сыновей, Иоганн Кристиан, поступит прямо противоположным образом и обратится в католичество, что совсем не понравится его семье.

Сегодня, по прошествии веков, Бахом восхищаются как католики, так и протестанты, атеисты и скептики, равно как и молодые азиаты, взращённые на даосизме и Конфуции. Дело в том, что его музыка не побуждает к фанатизму, к переходу в другую веру, к возрождению религиозных войн. Бах — человек мира, несмотря на конфликты, не дававшие ему покоя в повседневной жизни.

Так что же — универсальность, экуменизм Баха? И тут тоже не стоит впадать в синкретизм, с лёгкостью стирающий различия. Начиная с XX века под воздействием, в частности, Второго Ватиканского собора католики и протестанты существенно сблизились друг с другом, в особенности лютеране. Были даже сделаны совместные заявления с Римской церковью, чтобы положить конец некоторым разногласиям, например, по вопросу о спасении через веру или через добрые дела. Перенеся акцент на Слово Божие во время богослужений, побуждая верующих почаще самим читать Библию, католическая церковь сделала шаг навстречу протестантизму. И хотя разрыв с кальвинизмом по-прежнему велик (в том, что касается места евхаристии или папы), попытки сближения неоспоримы. Это не осталось без последствий для восприятия творчества Баха, которое католики отныне лучше понимают и принимают. Вот прекрасный символ этого процесса: одним из величайших почитателей кантаты «Восстаньте, спящие» является не кто иной, как папа Бенедикт XVI, отдающий таким образом должное одному из своих самых прославленных соотечественников…

Споры утихли, вновь обретена вера в призывающего Бога, вернулся вкус к творчеству… Летом 1741 года в Берлин отправился отец семейства, гордый своими детьми. Ещё в 1738-м Карл Филипп Эмануэль был замечен наследным принцем Пруссии Фридрихом, флейтистом-любителем, и часто аккомпанировал ему на клавесине. Когда в мае 1740 года скончался отец принца, Фридрих Вильгельм II, король-капрал, тот взошёл на трон под именем Фридриха II. Началось правление великого государя эпохи Просвещения, а Карл Филипп Эмануэль был назначен придворным клавесинистом. Прекрасное повышение, наверняка утешившее Иоганна Себастьяна после передряг Готфрида Бернгарда.

Находясь в Берлине, Бах-отец писал домой, сообщая новости. Увы, в ответном письме от 5 августа 1741 года верный Иоганн Элиас бьёт тревогу: Бах нужен в Лейпциге, здоровье Анны Магдалены вызывает серьёзные опасения:

«Наша драгоценнейшая матушка вот уже восемь дней, как чувствует себя очень неважно, и, как знать, может быть, от сильного прилива крови наступит изнуряющая лихорадка или ещё какое тяжкое осложнение».

Кроме того, кузен-секретарь напоминает, что приближаются выборы в магистрат — 28 августа, надо будет исполнять кантату. Как тут управиться без него?

Четыре дня спустя — новый призыв о помощи:

«Наша достойнейшая госпожа матушка становится все слабее и слабее, ведь вот уже 14 дней, как она ни одной ночи не имела и часу покоя и не может ни сидеть, ни лежать, [дело дошло] до того, что прошлой ночью, [когда] меня позвали, мы уже только и думали, что, к величайшему нашему сожалению, должно быть, утратим её, так что крайняя необходимость вынуждает нас обязательно известить [вас] об этом, дабы вы по возможности непременно ускорили ваш отъезд и обрадовали бы нас всех желанным вашим [здесь] присутствием».

Точно неизвестно, сократил ли Иоганн Себастьян своё пребывание в Берлине. Однако 28 августа он уже был в Лейпциге и исполнял кантату «Молитесь за мир в Иерусалиме» («Wiinschet Jerusalem Gliick») по случаю избрания магистрата. Боялся ли он, терзаемый тяжёлыми воспоминаниями, не застать свою супругу в живых? Даже когда Иоганн Себастьян был рядом, состояние здоровья Анны Магдалены улучшилось незначительно. В сентябре она отклонила приглашение камергера Шнайдера прибыть к вейсенфельскому двору, ссылаясь на недомогание.

Болезнь, усталость, приближающаяся старость… А вот и смерть появилась на горизонте. Два года назад уже скончался кузен Иоганн Кристоф, органист из Арнштадта, ослепший из-за чтения и переписывания нот. В мае 1741-го настал черёд Циммермана, владельца знаменитого кафе. Закончились выступления Collegium musicum на Катариненштрассе, на которые стекалась многочисленная публика. Удручённый, а может, просто уставший, Бах отказался от руководства этим оркестром, которое вновь взял на себя два года тому назад. Бесспорно, этим он перевернул целую страницу общественной жизни.

«О одиночество! Мой лучший выбор!» Эти стихи Кэтрин Филипс, положенные на музыку Пёрселлом [45] Генри Пёрселл (1659 (?)—1695) — один из крупнейших английских композиторов и органистов, автор первой английской оперы («Дидона и Эней», ок. 1688). Несмотря на включение стилистических элементов итальянской и французской музыки, его наследие является английской формой музыки барокко. в XVII веке, хорошо подходят к новому этапу жизни Баха. Потрясённый испытаниями, раздавленный грузом напряжённого творчества, удручённый чередой неудач в своей карьере, в последнее десятилетие жизни Иоганн Себастьян словно возвращается к самому себе. Вдали от великих сочинений Kirchenmusik, за исключением многочисленных переделок «Мессы си минор», вдали от сверкающей придворной музыки и концертов в кафе, он уходит в себя, чтобы зарядиться новой творческой энергией.