Константин Писаренко - Елизавета Петровна

Ясно, что отец императора подобное не подпишет. Нужен тот, кто от имени главнокомандующего объявит по четырем полкам возмутительный ордер. Принц Людвиг Гессен-Гомбургский, с 1740 года шеф измайловцев, заместитель Антона Ульриха по гвардии… Цесаревна узнала мнение генерал-фельдцейхмейстера лично или через посредницу, супругу принца Анастасию Ивановну. Он согласился сыграть уготованную ему роль, но при условии, что будет издан высочайший приказ, хотя бы в общих чертах совпадающий с тем, о чем предстояло уведомить полки. Елизавета обратилась к фельдмаршалу Петру Петровичу Ласси, как раз находившемуся в Санкт-Петербурге. Естественно, командующий армией исполнил просьбу дочери Петра Великого.

Между тем Лесток по-прежнему встречался с Шетарди и уже ни о чем, кроме денег, не просил. Он прекратил маскировать участившиеся визиты к французскому дипломату, дразня сторонников Анны Леопольдовны. Те поддались на уловку, сосредоточили главное внимание на лейб-медике и потому не мешали цесаревне завершать подготовку к главному мероприятию.

В исторических трудах день 23 ноября 1741 года неизменно подается как поворотный. Мол, угроза Анны Леопольдовны арестовать Лестока испугала Елизавету и та наконец приступила к решительным действиям. Тем вечером беседа между ними действительно состоялась и проходила на повышенных тонах. Правительница укоряла «сестрицу» за подозрительную дружбу с Шетарди, стращала узилищем для лейб-медика. Ну и что? Всё равно А. И. Ушаков не заключил бы под стражу соратника цесаревны. Механизм изоляции брауншвейгцев был запущен несколькими часами ранее пререканий на куртаге.

Еще днем адъютанты фельдмаршала Ласси явились в канцелярию Кабинета министров и усадили клерков за оформление «всеподданнейшего представления» об откомандировании в Выборг «ис полков лейб-гвардии… двух тысяч редовых» с месячным рационом продовольствия и фуража. По окончании работы офицеры отнесли беловой экземпляр командующему, который поспешил на прием к регентше. Анна Леопольдовна ознакомилась с бумагой и начертала на полях: «Быть по сему. Анна». Из дворца Ласси либо лично отвез документ принцу Гессен-Гомбургскому, либо отправил с порученцем.

На следующее утро принц Людвиг разослал вестовых по полкам, приглашая к себе дежурных командиров. Тогда же дежурный майор Степан Федорович Апраксин отдал распоряжение по Семеновскому полку: «…завтрешнего числа на караул в Зимней Его Императорского Величества дом» определены «капитан-порутчик Рудаков, порутчик князь Несвижской, подпорутчики, при гранодерах Пущин, при мушкетерах Протопопов, прапорщик Приклонской…»

Двадцать четвертое ноября — первый день охраны царской резиденции семеновцами. Возглавлял наряд капитан Петр Васильевич Чаадаев. Смена начиналась всегда в семь утра и продолжалась ровно сутки. Но если семеновцу подменить преображенца в ночь на 24-е было невозможно, неловко, то семе-новцу пропустить вперед однополчанина в ночь на 25-е очень легко. Похоже, Рудаков обладал более высоким авторитетом, чем Чаадаев, и его приказ сдать пост солдату другого гвардейского полка любой семеновец выполнил бы безоговорочно.

Ближе к полудню 24 ноября гвардейские штаб-офицеры съехались к Гессен-Гомбургскому, чтобы услышать: «Его Императорское Высочество… герцог Брауншвейг Люнебурски соизволил объявить, чтоб все чины были к походу во всякой готовности. Того ради донести господам афицерам, [чтоб] в ротах своих изволили приказать ундер-афицерам, салдатам и другим чинам, дабы оные х походу были во всякой готовности. А для того походу заготовить на людей правианту, сухарей, на две недели. И когда тот поход объявлен будет, тоб никто в неисправности к тому походу не мог отговариватца…»

Итак, по одному распоряжению в поход должны выступить две тысячи гвардейцев с месячным рационом, по другому — «все чины» с двухнедельным запасом провизии. И к тому же неизвестно, когда будет объявлен поход. Как должны отреагировать гвардейцы? Безусловно, возроптать. Вот тут и потребуются агитаторы для преобразования недовольства в праведный гнев и «всякую готовность» отомстить самодуру-генералиссимусу, совсем не заботящемуся о подчиненных. Как мы знаем, «агитбригада» сформировалась в Преображенском полку, а потому и брожение переросло в выступление только у преображенцев. Стоило в полковой канцелярии записать под номером пятым процитированное повеление, команда Юрия Грюнштейна мгновенно приступила к склонению сослуживцев к восстанию в пользу дочери Петра, тоже много пострадавшей от таких же, как отец императора, немцев. К вечеру цель была достигнута: на импровизированном митинге в недавно построенной полковой слободе за Литейной улицей отпраздновавшие новоселье гренадеры и часть мушкетеров с воодушевлением проголосовали за возведение цесаревны на престол. Потом избрали депутацию, немедленно отправившуюся в район Красного канала.

Тем временем Елизавета Петровна, постоянно отслеживая вести из преображенских казарм, дважды отсылала Лестока к Шетарди. Проживал посол в доме А. Р. Брюса на углу Миллионной и Большой Луговой улиц, напротив Зимнего дворца. Во время второго визита, поздним вечером, по ходу дискуссии о финансировании и дате низложения регентши (маркиз порекомендовал 11 или 12 января 1742 года) врач расхаживал по комнате и периодически останавливался возле окна. Около полуночи, в очередной раз выглянув наружу, гость вдруг быстро откланялся и покинул квартиру. Шетарди, на другой день описавший эту встречу в реляции, вряд ли догадывался, зачем все-таки приезжало к нему «доверенное лицо» с одобрением того, что никто и не думал исполнять. Но смысл посещения становится ясен, если предположить, что доктор не столько беседовал с Шетарди, сколько ожидал условного сигнала из Зимнего дворца о замене Чаадаева Рудаковым. Едва часы пробили полночь, Лесток устремился на набережную Красного канала. О намерении гостя французского посла в полуночный час связаться с «лазутчиками» из царского дворца обмолвился в своей краткой истории дома Романовых (1767) пастор А. Ф. Бюшинг, встречавшийся со многими участниками и очевидцами событий.

Между тем во дворце близ Царицына луга Елизавета Петровна успела и пообщаться с семью гвардейскими депутатами, и якобы неохотно смириться с волей преображенцев, и приказать заложить сани, чтобы мчаться к преображенским «светлицам». Не хватало лишь Лестока. С приездом эскулапа нервное напряжение спало. Все готовы, пора начинать. Хрестоматийные легенды (о двух изображениях на выбор — монахини и царицы, о данной перед иконами клятве упразднить смертную казнь) — не миф, а преднамеренный вымысел участников событий. Накануне судьбоносной ночи никто никого не пугал и с Богом не торговался, молитвы же имели место, как обычно в таких случаях.