Константин Писаренко - Елизавета Петровна

«1-е. Чтоб помянутые деревни управляемы были не монастырскими слушками, но из отставных штап и обер афицерами.

2-е. Помянутые деревни переложить все в помещичьи оклады.

3-е. Сей новой доход собирать весь на монастыри.

4-е. При том смотреть, чтоб из того не было болше употребляемо в росход, как толко что по штатом положено, а осталное везде хранимо было особливою и ни на что без имянного Ея Императорского Величества указу не употребляемою суммою так, чтоб всегда Ея Императорское Величество, ведая о числе оной, могла из того раздавать на строение монастырей…» {84} 84 РГАДА. Ф. 248. Оп. 1/40. Д. 3066. Л. 482–484.

Что это, как не первый шаг к возрождению Коллегии экономии? Не была ли атака на брак Лодыженского и Шафировой ответом Синода, осознавшего, что «разсуждениями» дело не ограничится? Императрице намекнули: высшее духовенство не потерпит реформы, ущемляющей экономические интересы Церкви. И, похоже, обе стороны хорошо поняли друг друга: царская инициатива не получила продолжения, а Лодыженский и Шафирова в конечном итоге создали семью.

Расширение традиционных рамок заключения брака, подобно локомотиву, потянуло за собой упразднение иных изживших себя религиозных запретов. 17 апреля 1754 года Елизавета Петровна уравняла великороссиян с малороссиянами в праве занимать высокие архиерейские и архимандритские должности. 14 июня 1757-го по инициативе императрицы Синод отменил постный рацион питания для солдат заграничной армии С. Ф. Апраксина. Причем вечером того же дня государыня лично позаботилась об оперативной рассылке синодального постановления полковым священникам {85} 85 См.: ПСПР-2. Т. 4. С. 294–296; Описание документов и дел… Т. 34. Стб. 182. . Почувствовала ослабление православного фанатизма и российская наука — правда, не без странного «приключения».

Духовенство, не добившись в 1745 году полного контроля над книжным импортом, в принципе, согласилось — разумеется, с большой неохотой — играть по предложенным сверху правилам: священники и ученые занимают разные ниши и в чужую сферу компетенции не встревают. Конечно, бесконечно так длиться не могло, ибо стороны жестко оппонировали друг другу в наиглавнейшем вопросе — о строении Вселенной. Академическая «партия» признавала истинной гелиоцентрическую систему (Земля вращается вокруг Солнца), синодальняя — геоцентрическую (Солнце вращается вокруг Земли).

Российские архиереи терпели «еретиков», почитавших теорию Коперника, пока те рассуждали о ней в кругу просвещенной части общества. Круг этот был очень узким, о чем свидетельствовали отчеты академической книжной лавки. Напечатанная в 1740 году книга «Разговоры о множестве миров» Бернара ле Бовье Фонтенеля расходилась среди петербуржцев и гостей столицы не слишком бойко, хотя перевод, в занимательной форме объясняющий законы небесной механики, принадлежал весьма известной в России персоне — поэту и дипломату Антиоху Кантемиру, да и стоил фолиант всего 50 копеек.

Около десяти лет соблюдалось вышеозначенное перемирие. В 1755 году после выхода первых номеров «Ежемесячных сочинений» хрупкое равновесие нарушилось. Журнал, быстро завоевавший популярность, очень хитро развернул пропаганду новых космологических представлений: Миллер давал слово не профессорам астрономии и физики, а поэтам и риторам. Читателю же, чей интерес к тайнам мироздания пробуждали и подогревали художественными образами, следовало поспешить в книжную лавку Академии наук и приобрести беседы Фонтенеля, секретаря Французской академии, с некой маркизой о природе звезд, их орбитах, движении планет.

Кампания началась в августе 1755 года с публикации отрывка («восемнадцатого мечтания») прозаической поэмы «Грезы» немецкого философа и доктора медицины из Хельмштедта Иоганна Готлиба Крюгера в переводе А. А. Нартова под названием «Сон». Продолжение — «девятнадцатое мечтание» — было напечатано в ноябре. Впрочем, уже в сентябре тему развил Александр Сумароков в духовной оде, а точнее, в довольно вольном переложении 106-го псалма, космологии никак не касавшегося. Процесс достиг кульминации в январе 1756-го: подписчики ознакомились с русским переводом философской повести Вольтера «Микромегас», посредством фантастического сюжета описавшего всё многообразие Вселенной. Судя по всему, рекламная акция увенчалась полным успехом: общество обсуждало «Разговоры» Фонтенеля, раскупило остаток тиража и столь страстно судачило в салонах и трактирах о «множестве миров», что в академической канцелярии задумались о втором издании фонтенелевских бесед.

Между тем члены Синода не сразу спохватились, несмотря на то, что не кто иной, как Василий Тредиаковский, явно из ревности к старому сопернику, еще 13 октября 1755 года предупредил их о неблагонадежных стихах Александра Сумарокова, появившихся в «Ежемесячных сочинениях». Похоже, архиереи поначалу не верили в силу периодической печати, а когда убедились в ней, то отреагировали, видимо, на редкость эмоционально и энергично, раз сам Иван Шувалов предпочел не ссориться с ними, а отослать 19 августа 1756 года рукопись русского перевода книги англичанина Александра Поупа «Опыт о человеке», в которой тоже содержались размышления о «множестве миров», на церковный суд. Синод, естественно, потребовал убрать крамольные пассажи, о чем и уведомил любимца государыни 16 сентября. Шувалов, невзирая на протесты переводчика Н. Н. Поповского, ученика Ломоносова, подчинился архиерейской воле.

А вот Миллера гнев священников и уступчивость первого министра нисколько не насторожили — скорее, наоборот, раззадорили. Смелость ученого поразительна. В ноябрьском номере журнала за 1756 год он поместил стихотворное «Размышление о Величестве Божием», переведенное из французской книжки «Увеселение разума» юным кадетом Семеном Порошиным, не просто пропевшее гимн идеям Николая Коперника и Джордано Бруно, а поставившее под сомнение само Священное Писание. Придворный историограф накликал-таки на себя беду.

Двадцать первого декабря Синод адресовал императрице доклад с жалобой на «Ежемесячные сочинения», в коих «не токмо много честным правам и житию христианскому, но и вере святой противного имеется, особенно некоторые и переводы, и сочинения находятся, многия, а инде и безчисленныя миры быти утверждающия». Архиереи настаивали на изъятии из продажи и у населения соответствующих номеров журнала, а заодно и книги Фонтенеля, по вине дерзких авторов попавшей в центр всеобщего внимания. Кроме того, документ требовал официально запретить «писать и печатать как о множестве миров, так и о всём другом, вере святой противном», и пригрозить за ослушание «жесточайшим наказанием». Под обращением подписались архиепископ Санкт-Петербургский Сильвестр Кулябка, епископ Рязанский Дмитрий Сеченов, архимандрит Троице-Сергиевой лавры Афанасий Вольховский, архимандрит Донского монастыря Варлаам Лащевский.