Леонид Ляшенко - Александр I. Самодержавный республиканец

Однако все праздники имеют обыкновение заканчиваться, уступая место суровым будням. После победы над Наполеоном во весь рост встал вопрос о новом (или подновленном старом?) устройстве Европы. Параллели, обычно проводимые между событиями в Вене в 1814 году и увлечением Александра I мечтами об «общеевропейской религии», безусловно, имеют право на существование. Но подобные мечтания монарха начались всё-таки гораздо раньше. Еще в 1804 году в инструкции Новосильцеву перед его отъездом на лондонские переговоры о создании антинаполеоновской коалиции говорилось: «Не об осуществлении мечты о вечном мире идет дело, однако можно приблизиться во многих отношениях к результатам его возвращающим, если бы… удалось установить положение международного права на ясных и точных основаниях». Что нужно для этого сделать? «Учредить лигу, постановления которой создали бы, так сказать, новый кодекс международного права, который, по утверждению его большинством европейских держав, легко стал бы неизменным правилом поведения кабинетов, тем более, что покушавшиеся на его нарушение рисковали бы навлечь на себя силы новой лиги» {251} 251 Цит. по: Пресняков А. Е. Российские самодержцы. М., 1990. С. 196. .

К осени 1814 года в посленаполеоновской Европе был решен вопрос только с Францией. Вернув в Париж Бурбонов, победители не подвергли их владения никаким наказаниям, не потребовали контрибуцию, не оккупировали страну и не ограничили ее вооруженные силы. Тем самым союзники, не без давления российского императора, пытались помочь поверженному сопернику как можно быстрее врасти в мирную жизнь, адаптироваться к ней. Все остальные вопросы оставались нерешенными, в том числе не только территориальные, но и, скажем, проблема возврата украденных художественных сокровищ, прежде всего вывезенных из Италии.

Для решения насущных проблем к концу сентября 1814 года в Вену на общеевропейский конгресс съехались делегации большинства стран континента. Конгресс продолжался девять месяцев, и в результате родился новый порядок в Европе. Согласно ему Швейцария получала статус нейтральной страны, провозглашалась свобода плавания судов по морям и рекам, бесценные произведения искусства возвращались прежним владельцам; наконец, 28 мая (9 июня) 1815 года был подписан Заключительный акт Венского конгресса. Однако эти и другие договоренности достигались совсем непросто, а иногда грозили расколом Европы.

Внешне Венский конгресс выглядел пышно, нарядно, порой даже весело и беззаботно. Недаром по столице Австрии гуляла лихая шутка:

Александр Павлович действительно прославился в Вене любовными похождениями. Агенты венской полиции доносили начальству: «На балу у графини Палффи царь, которому очень понравилась графиня Сечени-Гилфорд, сказал ей: «Ваш муж отсутствует. Было бы очень приятно временно занять его место». Княгиня Эстергази, муж которой был на охоте, получила от императора Александра записку, где сообщалось, что он проведет вечер у нее. Княгиня послала ему список дам, попросив вычеркнуть тех, кого он не хотел бы у нее встретить. Царь вычеркнул из списка всех… кроме нее!» Полиция еле успевала фиксировать объекты интереса русского монарха: «Император Александр попеременно или одновременно ухаживает за графиней Зичи, княгиней Леопольдиной Эстергази, княгиней Ауэршперг, графиней Сечени… герцогиней де Саган и княгиней Багратион» {252} 252 Цит. по: Анисимов Е. В. Император Александр I: государь и человек // Александр I: pro et contra. С. 37–38. . При этом было перехвачено его любовное письмо еще и Луизе де Бетман.

Министр иностранных дел Австрии князь Меттерних — на полном имени которого, свидетельствующем о его значительных владениях в разных странах Европы, можно сломать язык: Клеменс Венцель Непомук Лотар фон Меттерних-Виннебург-Бейльштей — даже вынужден был как радушный хозяин уступить русскому гостю собственную фаворитку герцогиню Вильгельмину де Саган. Любовные метания Александра Павловича в Вене объяснялись не столько генетической романовской чувственностью, сколько личными обстоятельствами, о которых мы поговорим в свое время. Пока же вернемся к заседаниям конгресса.

На них постепенно всплыли две острейшие проблемы, чуть не разрушившие хрупкое союзное единство. Эти проблемы носили древние и гордые имена: Польша и Саксония. На первую территорию претендовала Россия, на вторую имела виды Пруссия. Австрия и Англия согласились на передачу Саксонии, надеясь, что Пруссия в ответ присоединится к союзникам, выступавшим против чрезмерных, по их мнению, притязаний России. Согласно этим планам, Александр обязан был признать независимость Польши, в противном случае не должно было появиться никакой Польши, а ее территорию Россия, Австрия и Пруссия, как встарь, разделили бы между собой. В конце октября Александр I в разговоре с Меттернихом о Польше прямо угрожал союзникам двухсоттысячной русской армией, стоявшей в герцогстве Варшавском. И с Меттернихом, и с французом Талейраном император позволил себе разговаривать, как с подчиненными. В конце концов, осыпав Меттерниха градом ругательств и тем самым несказанно удивив его, Александр уехал с австрийским императором и прусским королем на охоту в Венгрию. Дипломатия, судя по всему, терпела сокрушительное поражение.

Проекты Александра по поводу устройства Европы, а особенно его вызывающее поведение едва не стали миной, заложенной под только-только начавшее отстраиваться здание европейского мира. 9 января 1815 года князь Меттерних от имени Австрии, лорд Каслри как представитель Англии и князь Талейран от Франции подписали тайную конвенцию, по условиям которой названные страны обязывались выставить по 150 тысяч солдат в случае войны с другими европейскими государствами (читай: с Россией и Пруссией) и заключить мир не иначе как с общего согласия. Как ни странно, тупиковую ситуацию, сложившуюся в Вене, спас Наполеон, бежавший с Эльбы. Обосновавшись к концу марта 1815 года в королевском дворце, он обнаружил там экземпляр тройственной конвенции, забытый бежавшим в панике Людовиком XVIII, и переслал документ Александру I.

Однако этот жест доброй воли Бонапарта, доказывавший коварство бывших союзников, российского монарха не впечатлил. Пригласив к себе представителей Австрии и Пруссии, Александр Павлович спросил: «Известен ли вам этот документ?.. Меттерних, пока мы оба живы, об этом предмете не должно быть разговора между нами. Теперь нам предстоят другие дела» {253} 253 Цит. по: Ульянов Н. И. Указ. соч. С. 118. . С этими словами он бросил бумагу в горевший камин и обнял канцлера Австрии, видимо, считая, что не только «старый друг лучше новых двух», но и старого врага негоже менять на нового.