Джин Симмонс - Kiss. Демон снимает маску

В какой‑то момент я предложил место менеджера Доку Макги. Мы устраивали первые туры для Motley Crue и Bon Jovi, и Док занимался их менеджментом. Мы сделали ему предложение, хотя и опасались, что условия покажутся ему недостаточно гибкими. Однако он согласился.

Сотрудничество с Доком сразу же начало приносить дивиденды: общаясь с агентом из САА, он высказал идею, что нам стоит появиться на церемонии вручения «Grammy». Не выступать, ничего не говорить, просто показаться в гриме и костюмах сразу после Тупака Шакура. «Если вы там засветитесь, — объяснял Док, — люди будут знать, что группа вновь вместе». Именно так мы и поступили. Никаких анонсов в прессе, никакой шумихи — мы просто постояли рядом с Тупаком Шакуром, который должен был вручать награду. К этому моменту слухи уже расползлись. За пару минут до нашего выхода на сцену мы проходили через гримерную, где звезды ожидали своей очереди. Там были все, от Глории Эстефан до Лютера Вандросса. Наше появление вызвало настоящий шок. «Эй, смотрите!» — воскликнул кто‑то. И тут же вся гримерка разразилась аплодисментами. Когда мы увидели, как реагируют знаменитости, мы сразу поняли, что все будет хорошо. Еще до того, как был продан первый билет, до того, как появился первый отзыв в прессе, мы уже знали, что выбрали правильное время. Планеты выстроились нужным образом.

Тупак объявил, что у него есть сюрприз, и мы вышли на сцену. Первым, кто вскочил с места, был Эдди Ведер из Pearl Jam. А затем и вся толпа поднялась на ноги. Мы вернулись.

Церемония «Grammy» стала началом нашего возвращения. Меньше чем через месяц после нее Док решил для первого нашего шоу снять детройтский стадион «Tiger». Нам такой уровень казался заоблачной высотой; надежнее было сперва опробовать программу в небольших городах вроде алабамско-го Дотана, где мы могли отшлифовать неровности, не привлекая к этому слишком много внимания. Но Док снял детройтский бейсбольный стадион. По правде говоря, мы даже не были уверены, что сможем заполнить зал. Билеты поступили в продажу вечером в пятницу. В шесть утра субботы Док позвонил мне домой и объявил, что у него есть две новости — хорошая и плохая. Я попросил начать с плохой, и он сказал: «Ну что ж, нам больше нечего продавать». Все билеты — а это около пятидесяти тысяч мест — разошлись в течение часа.

Я сразу же позвонил Питеру и рассказал ему о нашем успехе. Он в ответ сонно пробормотал: «Да-да», — я сразу понял, что он еще не проснулся и просто не понимает, о чем речь. К концу разговора он прыгал от радости.

Питер так радовался, что на минуту я поверил, будто тур пройдет гладка. Но не сложилось. Во время фотосессии с Барри Левином, с которым мы работали в 1976-м, Эйс без конца ворчал, что ему все надоело. Хотя мы проводили усиленные персональные тренировки, чтобы подготовиться к концертам, Эйс уходил с середины занятий. Питер выдерживал тренировки до конца, но все время жаловался, что от него требуют слишком многого. Однажды Эйс подошел ко мне на парковке репетиционной студии и заявил: «Мне до сих пор не пришел чек за последнюю неделю, и если сегодня к пяти часам я его не получу, то ухожу из группы». Ему всегда казалось — и до сих пор кажется, — что люди пытаются его обдурить. Эйсу везде мерещатся какие‑то заговоры.

Эйс Фрэйли, как никто другой в группе, всегда жил словно во мраке. Зато он никогда ничего не боялся. В каком‑то смысле я всегда восхищался этим его качеством, потому что сам им не обладаю. Если я весьма переживаю за свое здоровье, то Эйс поступает с точностью до наоборот: он пьет, пока не вырубится. Он принимал такое количество наркотиков, которое убило бы любого другого. Причем все это его никогда не волновало, ему было плевать на последствия для кого угодно и чего угодно: для группы, для его личных отношений или для его здоровья.

Нужно признать, что я оказался в тупике и не знал, как повлиять на Эйса. Когда кто‑то хочет прыгнуть с крыши, чтобы покончить с собой, он хотя бы собирает зрителей, а Эйс, наоборот, предпочитал уединение. Фактически он, казалось, упивался своим одиночеством. Круглыми сутками он сидел в своей комнате не выходя на улицу. Но, несмотря на все его саморазрушительное поведение, у Эйса была светлая голова. Он обожал возиться с маленькими приборами: когда‑то во время первого тура он сам сделал пиротехническую установку для своей гитары. Пока я наблюдал, как он в гримерке припаивает к гитаре провода, Эйс повернулся ко мне, и я с ужасом увидел, что он ткнул паяльником в собственный палец. Почувствовав боль, Эйс взвизгнул и отдернул руку, но часть кожи с пальца осталась припаянной к его гитаре.

Эйсу и Питеру удавалось обмануть смерть несчетное количество раз. Когда KISS открывали один из своих первых туров во Флориде — гитары в то время еще соединялись с усилителями при помощи джеков, — Эйса прямо на сцене ударило током, но всего через пару минут он вернулся, чтобы закончить шоу. Питера однажды чуть не убило фейерверком М-80, который кто‑то закинул на сцену. Ему пришлось ехать в больницу, но когда он вернулся, шоу продолжилось. Эйс как‑то раз пытался скрыться от полиции на скорости 160 километров в час, но умудрился избежать аварии. Они с Питером попадали во множество ужасных несчастных случаев, из которых не должны были выбраться живыми, но мы с Полом успели привыкнуть к их лихачеству и готовы были вновь с ним мириться.

Еще до продажи билетов на стадион «Tiger» Док запланировал пресс-конференцию в Нью-Йорке. Он предложил провести встречу в Нью-Йоркской публичной библиотеке на углу Сорок второй улицы и Пятой авеню. Я понимал его логику — нужно, чтобы место было доступным для всей национальной прессы, — но место мне не нравилось: KISS нечего делать в библиотеке. Вместо этого я предложил устроить мероприятие в здании ООН, чтобы подчеркнуть глобальность события. Доку идея понравилась, но он не смог достать нужные разрешения. Тогда я вспомнил, что в 1981-м Дайана Росс устраивала пресс-конференцию на американском авианосце «Интрепид». Я предложил Доку провести пресс-конференцию KISS на том же корабле, который стоял на реке Гудзон на приколе в западной части Манхэттена. Даже несмотря на дождь, событие имело большой успех: нас представлял Конан О'Брайан; удалось привлечь телевидение и прессу из пятидесяти двух стран. Когда пришла пора отвечать на вопросы, я удостоверился, что перед каждым участником группы стоят большие таблички с именем. Эйс счел меня ненормальным — он был уверен, что каждый знает его в лицо. Пришлось объяснить ему, что в некоторых странах давно забыли, кто такие KISS. Как это ни удивительно, на самой пресс-конференции Эйс вел себя прилично, даже более того —он выглядел крайне милым и скромным.