Александр Дзасохов - Как много событий вмещает жизнь

Речь могла идти лишь о степени влияния компартии на государство и его органы. Но из факта этого влияния не делалось никакого секрета.

Далеко идущие планы объявления партии вне закона и организация политического судилища над ней были несостоятельными и провалились.

Обращаясь к событиям многолетней давности, понимаю: хотя время сгладило остроту многих впечатлений, оно не изменило их сути. Распад, дезинтеграция Советского Союза до сих пор остаются для меня трагедией.

Я посвятил жизнь служению своей стране. За годы работы узнал немало достойных людей, думавших и поступавших так же, как я.

Ситуация воспринималась как поражение. Но не потому, что лишился каких-то чинов. Нет. Незнакомое прежде состояние морально-психологического вакуума. Десятилетия активной, увлекательной жизни сменились (временно) позицией стороннего наблюдателя. Видеть иногда трусость и растерянность тех, кому искренне доверял, было тяжело.

В годы работы в Комитете солидарности стран Азии и Африки и в дальнейшем я получал в праздничные и предпраздничные дни (особенно на Новый год, в годовщину Октябрьской революции) тысячи поздравлений из разных концов страны, из-за рубежа. В 1991 году таких поздравлений пришло намного меньше. На личном опыте убедился: когда удача поворачивается к тебе спиной, нормальные человеческие отношения могут не выдержать экзамен на прочность. В политике это не редкость.

Но корни по-настоящему глубоких человеческих связей имеют прочную, я бы сказал, непоколебимую нравственную основу. Поэтому в такой серо-облачной, пасмурной политической погоде общение среди друзей становится пространством свободы, солидарности и мечты. Душой нашего близкого круга всегда нужных друг другу и надежных во всем был Евгений Примаков, а рядом с ним Владимир Бураковский, Степа Ситорян, Давид Иоселиани, Игорь Макаров, Владимир Новицкий, Лева Оников и другие.

С большой теплотой вспоминаю слова давнего друга мудрого Чингиза Айтматова, уезжавшего на дипломатическую работу в Европу: «Саша! Мы как были друзьями, так ими и останемся, где бы ни находились».

С мужеством и пониманием смысла товарищеских отношений приехал ко мне на встречу академик Алексей Васильев, директор Института Африки. Он еще раз укрепил во мнении, что порядочность и мораль являются главными качествами любого человека. Помню давнего, близкого товарища и друга Пескова Николая Денисовича, фронтовика, генерала, человека чести и верности. Таких примеров множество.

В то время среди многих, кто пришел к власти, господствовал лозунг: «Кто не с нами, тот против нас!» Эти люди, казалось, совсем забыли о существовании иных цветов, кроме белого и черного. Любому политику приклеивался ярлык: либо «свой, друг», либо «чужой». Что было делать на этом маскараде людям дела, а не фразы? Лично я оставался приверженцем реальных дел. Менять себя не собирался.

Только спустя годы слово «центрист» стало модным, в «центристы» начали записываться многие политики. Но тогда все было иначе. В странах с устоявшимися демократическими традициями «центристы», как правило, составляют большинство. К их голосу прислушиваются. При необходимости они способны разнять и утихомирить крайних на обоих флангах. Наши же «центристы» той поры не были объединены, не имели собственной организации, так что приструнить никого не могли. На протяжении столетий политику в России нередко делали люди, в принципе отвергавшие компромиссы. И демократическое реформаторство в конце XX века пошло по наезженной колее, ведущей к очередной «стенке на стенку».

Я не испытывал ни обиды, ни чувства враждебности. Слова «враг» в моем лексиконе никогда не было. Если человек активно пользуется им, то это не политик, а солдат, представитель иной профессии. Для меня же политика – это прежде всего сфера диалога, сотрудничества, в котором, правда, могут содержаться и элементы соперничества, но – цивилизованного, ненасильственного. Поэтому политику и политиков после августа 1991 года оценивал по конкретным делам. Когда что-то получалось, не скрывал удовлетворения. Но и при неудачах не «рубил сплеча», не раздавал уничижительные оценки.

Короткое по времени вынужденное отшельничество – непривычное для меня состояние. На личном опыте убедился, сколь велики внутренние ресурсы человека в экстремальной ситуации. Мое спокойствие было связано и с внутренним состоянием, которое бывает, наверное, у каждого, после того как вершины жизни уже пройдены. Я хотел дистанцироваться от происходящего, временно уйти в сторону, осмыслить события в стране и мире.

Мои оценки происходящего, разумеется, расходились с тем, что декларировалось новым, скороспелым чиновничьим классом. Можно было предположить, что, придя к власти, они имели продуманный реформаторский проект. Потребность в серьезном обновлении государства и общества признавалась всеми. И если новые силы сумели получить мандат на осуществление реформ, оставалось наблюдать, как они справятся со своим делом.

Есть политики, которые сразу выносят категорические суждения, готовы немедленно дать негативную оценку тем, кто пришел им на смену. И порой они оказываются правы. Но вместе с тем исключают себя из конструктивного диалога с новичками, отказываются помогать им, предохранять от ошибок. А такой возможностью, сколь бы мала она ни была, пренебрегать не стоит. Правда, и сами пришедшие во власть должны быть открыты для взаимодействия. Неустойчиво положение государства, в котором политический диалог выливается лишь в поддакивание действиям властей. И совсем беда, когда власть считает себя непогрешимой, а любое замечание в свой адрес расценивает как признак враждебности.

По мере того как новая ситуация все более прояснялась, я начал задумываться: не следует ли вернуться в большую политику? Если бы после всего, что произошло в 1991 году, я почувствовал, что дела в стране идут в гору, есть общенациональная идея, понимание путей выхода из кризиса, тогда, наверное, мог бы сказать себе и друзьям: «Мы свое отслужили, отойдем в сторону». Однако едва ли не каждый день что-то подсказывало, что наше общество крайне слабо использует свой созидательный ресурс.

Так я оказался перед выбором: искать для себя «тихую гавань» или вернуться к активной политической жизни. Долгих раздумий не было. С самого начала избрал второй вариант.

Оставалось решить чисто практический вопрос: чем заняться? К тому времени многие друзья и сослуживцы уже оправились от первых потрясений. Люди начали понемногу распрямляться, принимались за дело. В марте 1992 года меня разыскали коллеги по Комитету солидарности стран Азии и Африки – ученые и журналисты, с которыми был связан многолетней совместной работой на восточном направлении. Это были члены моей бывшей команды, которую я сам в основном сформировал, – Каландаров, Завгородний, Зейналов, Выдрин, Тетекин, Ильин, Кампонеец и другие. Главный вопрос, который они поставили передо мной, звучал так: «Александр Сергеевич, что будем делать?» Как на него ответить, я уже знал. Таким образом, именно эта встреча побудила меня выйти из короткого затворничества.