Александр Дзасохов - Как много событий вмещает жизнь

Начались оживленные контакты с бывшими дипломатами, учеными-востоковедами. Вскоре я был избран сопредседателем Международной ассоциации «За диалог и сотрудничество в Азиатско-Тихоокеанском регионе». Другим сопредседателем стал Иван Васильевич Архипов. Тот самый Архипов, который в течение долгих лет был первым заместителем Председателя Совета Министров СССР, еще при Косыгине. Он был старше меня лет на двадцать. Его хорошо знали в политических и деловых кругах государств Азиатско-Тихоокеанского региона, авторитет его там был безупречен. Третьим сопредседателем избрали известного поэта, общественного деятеля Олжаса Сулейменова. Сфера профессиональных интересов у нас не совпадала, но это было хорошо. Мы взаимно дополняли друг друга. Я – политик, Архипов – опытнейший специалист по внешнеэкономическим вопросам, Сулейменов – представитель культуры, творческой интеллигенции. Возвращение в большую политику началось.

В тот период ситуация у меня на родине, в Осетии, в ее северной и особенно в южной части, была крайне сложной. Только что с грузинской политической сцены сошел Гамсахурдиа – с его агрессивно-националистическими, изоляционистскими лозунгами и такой же политикой. В Тбилиси уже возвратился Эдуард Шеварднадзе. Незадолго до этого мы встречались в Москве. Он возглавлял внешнеполитическую негосударственную ассоциацию, наши организации взаимодействовали. Мы давно знакомы: он из Грузии, я из Осетии. Вспомнили совместную работу на Съезде народных депутатов СССР.

Но при той встрече в Москве мы не ограничивались только воспоминаниями. В разговоре звучал и привычный уже вопрос: что делать дальше? По ходу нашего разговора казалось, что я, пожалуй, вернусь домой раньше, чем он. Положение в Грузии оставалось непредсказуемым, взрывоопасным. Дальнейшее обострение ситуации заставило Шеварднадзе уехать в Тбилиси раньше, чем он предполагал. Более подробно об этом времени я расскажу во второй части моих воспоминаний.

В моем архиве 1991 года много писем и телеграмм от зарубежных государственных деятелей и политиков, с которыми был близко знаком в советское время. Приятной новостью стало приглашение от президента Хафеза Асада посетить Сирийскую Арабскую Республику. Понятно, что в Дамаске формально воспользовались для приглашения тем, что я был послом в Дамаске. На самом деле хотели оказать мне моральную поддержку.

С годами я стал понимать, что не имеет значения, где находится доброжелатель, посылающий тебе импульсы дружеского расположения, – близко или далеко. Не важно, каким его представляют верующие и атеисты. Лично я верю в силы духовной привязанности, высоко ценю их. Считаю, что духовные отношения гораздо прочнее связывают людей, нежели политика, которая чаще разъединяет.

В Сирию меня пригласили вместе с супругой. Мы отправились в Дамаск в июне 1992 года, когда я еще и сам точно не знал, чем буду заниматься в дальнейшем. Месяц, проведенный там, дал ощутимый заряд бодрости.

Визит был неофициальным. Люди, с которыми мы встречались и беседовали, интересовались не столько политическими новостями из России, сколько здоровьем членов моей семьи, родственников и друзей. Сирийцы – древний, мудрый народ с богатой историей и большим жизненным опытом. Они мало говорили о политике, только о жизни. За все время не услышал ни одного критического слова в отношении вчерашних или нынешних правителей России, хотя взаимоотношения между Дамаском и Москвой развивались в тот период по нисходящей. Единственный сюжет из сферы политики относился к периоду моей работы в Сирии послом СССР, когда выстраивались новые этажи и конструкции советско-сирийских отношений.

Радушие хозяев казалось неисчерпаемым. Они стремились уделять нам максимум внимания. Душевный прием вызвал у нас с супругой ощущение торжества человеческих отношений. Ощущение того, что добрая память выше политической конъюнктуры. Она имеет более емкое измерение. Тогда меня мои зарубежные друзья и коллеги напрямую не призывали возвращаться в большую политику, но давали понять, что мой политический ресурс еще далеко не исчерпан. Ход их мысли шел в русле народной арабской мудрости о том, что зло не всесильно. Его можно победить. И большую роль здесь может сыграть политика. Политика как инструмент борьбы со злом, как средство решения самых сложных конфликтов. Политика может быть разной, она определяется нравственным обликом тех, кто ею занимается. Политический водораздел – чаще всего водораздел моральный, духовный. В конце моего пребывания в Дамаске состоялась долгая, интересная и доброжелательная беседа с президентом Сирии Хафезом Асадом. И говорили мы среди многого о будущем отношений между Москвой и Дамаском.

Воспроизведу почти дословно одну из мыслей Х. Асада. Он говорил: «Мы, конечно, сожалеем, что Советский Союз распался. В то же время верим в будущее России. Наступят времена, когда ваша великая страна вновь обретет былую роль. Сирийцы и раньше, и теперь не изменят свою дружескую позицию».

Вернувшись домой из Дамаска, узнал добрую новость. Земляки выдвинули мою кандидатуру для избрания депутатом Съезда народных депутатов России. Это был для меня важный стимул к возвращению в большую политику.

Незадолго до этого два депутата от Северной Осетии сложили полномочия. Один – Кузнецов, видный этнограф, историк, вышел на пенсию и уехал в Кисловодск, чтобы сосредоточиться на научной работе. К тому времени работа в Верховном Совете становилась профессиональной, требовала уделять ей максимум внимания, поэтому желание Кузнецова полностью уйти в науку было объяснимым.

Вторым депутатом, сложившим полномочия, был Филипп Бобков, в свое время первый заместитель председателя КГБ СССР, участник Великой Отечественной войны. Он, как и его отец, воевал в Моздоке, на территории Северной Осетии, откуда затем был избран народным депутатом РСФСР. Бобкова в ту пору пытались дискредитировать. Ему приписывали гонения на творческую интеллигенцию. После того как Бобков сдал свой депутатский мандат, избиратели Моздокского округа выдвинули на освободившееся место меня.

При этом мы оба были вынуждены пройти «сквозь строй» новых наветов. Оппоненты из «демократического» лагеря обвиняли Бобкова в том, что он якобы из-за бывших своих «прегрешений», совершенных в КГБ, пытается уйти от ответственности. Мне ставилось в вину, что я хочу прийти на его место и таким образом укрыться от некой «ответственности», связанной с моей партийно-государственной работой в советское время.

Правда, мои избиратели отнеслись к этим измышлениям с недоверием. Они верно сориентировались в обстановке, правильно оценили мотивы, которыми руководствовались и складывающий свои полномочия депутат, и идущий ему на смену политик. Мои земляки с благодарностью отозвались о депутатской деятельности Бобкова и с пониманием отнеслись к его желанию досрочно сложить полномочия. Одновременно подавляющее большинство избирателей, отвергая измышления, протянули руку поддержки мне, что навсегда оставило след в моей душе.