Павел Павленский - О русском акционизме

ПАВЛЕНСКИЙ:То есть Уголовно-процессуальный кодекс как идеологический аппарат.

Во главе всего этого стоит статистическая общность. Нет особенностей той или иной ситуации, есть статистика, и все. Начинается с бумаги, с рапорта и к статистике приходит. Все делается ради отчетности. Вот вы мне назначили статус?

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Теперь вы официально являетесь подозреваемым. В течение 10 дней вам будет предъявлено обвинение. И в суд дело! Как я понимаю, и в статусе подозреваемого, и в статусе обвиняемого вы показания давать не будете?

ПАВЛЕНСКИЙ:Нет.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Давайте сразу тогда это запишем — от дачи показаний отказывается.

ПАВЛЕНСКИЙ:Почему мы поддаемся этому бюрократическому аппарату? Это содействие получается.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Петр Андреевич, вы вправе знать, в чем подозреваетесь, давать объяснения, пользоваться помощью защитников, представлять доказательства, заявлять ходатайства, отводы, давать показания на родном языке, пользоваться помощью переводчиков бесплатной, знакомиться с протоколом следственных действий, участвовать в следственных действиях, которые проводятся по вашему ходатайству, ябедничать, защищаться иными средствами, не запрещенными законом.

ПАВЛЕНСКИЙ:А вы можете мне сказать, кто эту статью выбрал применительно к этой акции?

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Кто выбрал?

ПАВЛЕНСКИЙ:Ведь могла быть попытка государственного переворота…

ДИНЗЕ:Терроризм.

ПАВЛЕНСКИЙ:Еще, что-нибудь…

ДИНЗЕ:Логика… Может вы присутствовали при логике рассуждений?

ПАВЛЕНСКИЙ:Я просто не понимаю, как это происходит, человек садится, книгу раскрывает таак… Вандализм — это осквернение, так можно Марсово поле, «Вечный огонь» он оскверняет тоже. Олимпийский огонь… Огонь горит.

ДИНЗЕ:Гарь идет.

ПАВЛЕНСКИЙ:Газ идет, народное достояние.

ДИНЗЕ:Воняет, там же идут испарения. Особенно когда рядом стоишь.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Короче, объявляется, что вы подозреваетесь в осквернении сооружения Мало-Конюшенного моста в Санкт-Петербурге, совершенного группой лиц 23 февраля около 8 часов 00 минут на Мало-Конюшенном мосту в городе Санкт-Петербурге, то есть в совершении преступления, предусмотренного на-на-нанана…

ПАВЛЕНСКИЙ:Скажите, если бы вы там рядом были. Вы бы присоединились?

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Нет, присоединяться я бы не стал. Показания давать не желаете?

ПАВЛЕНСКИЙ:Нет, Вы понимаете, что любой момент имеет историческую важность?

Это вопрос ответственности.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Я понимаю. Я чувствую, что у меня наступит такой момент» Не важно, какой. Рано или поздно наступит момент, который будет иметь для меня историческую важность.

ПАВЛЕНСКИЙ:Я имею в виду перед собой ответственность, прежде всего. Не перед начальством. Начальство — это бесконечная иерархия. Каждый начальник чей-то подчиненный и каждый подчиненный чей-то начальник. Никто ни за что, не ответственен.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Круговорот такой.

ПАВЛЕНСКИЙ:А результатом становятся высказывания про музей психиатрический отдельный, в котором должно находиться определенное искусство. То, которое через полгода нахождения в отделе организации дознания признается прецедентом искусства. Хотя всем остальным уже в первый вечер все ясно было.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Вы знаете, мне кажется, просто там не было сильной политической воли или просто забыли про этот случай. А если кто-нибудь бы окончательно сказал посадить в тюрьму… Посадили бы и никакой Европейский суд не помог.

ПАВЛЕНСКИЙ:Все решает воля человека, которому это просто не нравится?

ПАВЛЕНСКИЙ:Те есть здесь воля чья-то давит на вас, и на меня в том числе.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Я не знаю. Я вам честно скажу, я не знаю. Может быть, воля, может быть, видение. Может быть, это юридическая мысль. С точки зрения права. Может, это объективная истина, черт его знает. Есть суд, правильно? Суд будет разбираться!

ПАВЛЕНСКИЙ:Суд? Суд, знаете, также ни в чем не разбирается. Суд смотрит на бумагу. Все начинается с рапорта и заканчивается определением. Бесконечная миграция бумаг.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Нет, настоящий суд… Грубо говоря, допустим, вас же сейчас осудят. Просто вас осудит районный суд, точнее, мировой. Подсудный, скажем, мирового суда. Вы тут же обжалуете, правильно? Допустим, не согласитесь с тем, что вас осудили. Обжалуете в районный суд, правильно? Районный суд оставит в силе постановленный обвинительный приговор. Вы обжалуете в городской суд, потом уже в конституционном порядке. Городской суд либо оставит в силе, либо вернет на новое разбирательство. Вы же не остановитесь на этом, вы же будете добиваться?

ПАВЛЕНСКИЙ:Вы думаете, мне интересно производством бумаги заниматься?

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Хотя вы знаете, мы вот тут смотрим, все говорят: «У нас тоталитаризм». А вот Америка, там демократия… А там гораздо все жестче на самом деле. Гораздо все действительно жестче и брутальнее.

ПАВЛЕНСКИЙ:Например, в чем это выражается?

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Ну, там мента оскорбил… Лет 40 получить за это можно. Или, если полицейский посчитал, что ты тянешься в карман, чтобы достать нож — он тебя может смело убить, и ничего ему за это не будет. Там все на самом деле очень жестко. А у нас представляете, ментов бьют и получают условные сроки.

ПАВЛЕНСКИЙ:Да не получают у нас условные сроки, вы как-то, по-моему, симпатизируете системе.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Да что вы мне рассказываете! Я тут направил дело по 318-й.

ПАВЛЕНСКИЙ:Ударил «мусора»?

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Ну да, примирились, и все. И в основном так. Никто не сажает. По 318-й сажать, не мало будет, поверьте мне! По 319-й, по 103-й, у нас система такая довольно таки… Очень либеральная! Кто ворует, у нас тоже не особо…

ПАВЛЕНСКИЙ:Почему же мы здесь тогда сидим? Система! Я бы не сказал, что симпатизирую либеральной системе.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Дмитрий Владимирович, скажите много у нас по 318-й сажают?

ДИНЗЕ:В Москве сажают.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:В Москве за Болотную сажают.

ДИНЗЕ:В Твери посадили нацбола. Парня, который на митинге повздорил с сотрудником полиции.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Ну, может, он какой-нибудь…

А обычных граждан?

ДИНЗЕ:Обычных граждан нет, только если не борзый какой-нибудь.

ПАВЛЕНСКИЙ:Вы все оправдываете! Вы систему оправдываете, человека не оправдываете.

Вы статистическую общность оправдываете. Все наоборот, все перевернуто. Почему?