Павел Павленский - О русском акционизме

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Что перевернуто?

ПАВЛЕНСКИЙ:Система, где бумаги главенствуют — оправдывается, человек не оправдывается.

ДИНЗЕ:Нужно сказать, чего ты хочешь. Ты хочешь, наверное, чтобы тебя не трогали?

ПАВЛЕНСКИЙ:Я хочу, чтобы мы говорили объективно. Мы говорим о прецеденте искусства, работа в символическом поле. Так мы бы и разговаривали на этих основаниях.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Записывать-то показания все равно надо. Их надо оценивать. Чего вы их не даете?

ПАВЛЕНСКИЙ:Не даю, потому что не хочу способствовать этому движению бумаги.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:На суде-то все равно будете их давать. Прокурор выступит, последнее слово…

ПАВЛЕНСКИЙ:А может, и не буду, посмотрю еще. Может, я озвучу свою позицию в последнем слове, а может, у меня молчание бу дет последним словом. Я был на судебных процессах, мне неинтересны процессы. Мне интересно, как система работает. Я смотрел на судью — она не судья, так, придаток к этому потоку бумаги.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Так это везде так.

ПАВЛЕНСКИЙ:Одни инструменты. И курсирующие потоки бумаги между различными аппаратами. А над всем этим стоит основа — Уголовно-процессуальный кодекс. Но это же не Абсолют. Я думаю, объективно эта книга была написана для определения степени вины и наказания. Это же частность, а вторгается в область искусства, например. Я понимаю, если бы я этот мост сжег или разрушил. Был мост — и нет!

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Вандализм не по ущербу оценивается. Дымило там, оставило копоть. Поэтому и состав такой, преступление нетяжкое.

ДИНЗЕ:Слушайте, у нас тогда любой пожар идет по совокупности со 167-й, и по совокупности вандализм.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Если бы стоял где-нибудь на проспекте Стачек. Или на КАДе стоял, поджигал…

ПАВЛЕНСКИЙ:Я работал с символическими элементами.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Почему с символическими элементами именно на объекте культурного наследия? Могли бы поехать там на КАД и там…

ДИНЗЕ:В Твери посадили нацбола. Парня, который на митинге повздорил с сотрудником полиции.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Ну, может, он какой-нибудь… А обычных граждан?

ДИНЗЕ:Обычных граждан нет, только если не борзый какой-нибудь.

ПАВЛЕНСКИЙ:Вы все оправдываете! Вы систему оправдываете, человека не оправдываете. Вы статистическую общность оправдываете. Все наоборот, все перевернуто. Почему?

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Что перевернуто?

ПАВЛЕНСКИЙ:Система, где бумаги главенствуют — оправдывается, человек не оправдывается.

ДИНЗЕ:Нужно сказать, чего ты хочешь. Ты хочешь, наверное, чтобы тебя не трогали?

ПАВЛЕНСКИЙ:Я хочу, чтобы мы говорили объективно. Мы говорим о прецеденте искусства, работа в символическом поле. Так мы бы и разговаривали на этих основаниях.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Записывать-то показания все равно надо. Их надо оценивать. Чего вы их не даете?

ПАВЛЕНСКИЙ:Не даю, потому что не хочу способствовать этому движению бумаги.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:На суде-то все равно будете их давать. Прокурор выступит, последнее слово…

ПАВЛЕНСКИЙ:А может, и не буду, посмотрю езде. Может, я озвучу свою позицию в последнем слове, а может, у меня молчание будет последним словом. Я был на судебных процессах, мне неинтересны процессы. Мне интересно, как система работает. Я смотрел на судью — она не судья, так, придаток к этому потоку бумаги.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Так это везде так.

ПАВЛЕНСКИЙ:Одни инструменты. И курсирующие потоки бумаги между различными аппаратами. А над всем этим стоит основа — Уголовно-процессуальный кодекс. Но это же не Абсолют. Я думаю, объективно эта книга была написана для определения степени вины и наказания. Это же частность, а вторгается в область искусства, например. Я понимаю, если бы я этот мост сжег или разрушил. Был мост — и нет!

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Вандализм не по ущербу оценивается. Дымило там, оставило копоть. Поэтому и состав такой, преступление нетяжкое.

ДИНЗЕ:Слушайте, у нас тогда любой пожар идет по совокупности со 167-й, и по совокупности вандализм.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Если бы стоял где-нибудь на проспекте Стачек. Или на КАДе стоял, поджигал…

ПАВЛЕНСКИЙ:Я работал с символическими элементами.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Почему с символическими элементами именно на объекте культурного наследия? Могли бы поехать там на КАД и там…

ДИНЗЕ:Следственное управление Приморского района сказало бы: «У людей возникло чувство уничижения города».

ПАВЛЕНСКИЙ:Это вопрос исторического контекста.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Надо же смотреть законодательство. Выяснять.

ПАВЛЕНСКИЙ:Вы представляете, если я планирую осуществить действие и начинаю смотреть законодательство. Это я кто вообще буду?

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Вот вы когда делать в следующий раз, когда соберетесь, вы делайте где-нибудь на адмиралтейской территории. На «Ваське» у себя. На «Петроградке».

ПАВЛЕНСКИЙ:Это знаете какой исторический центр вообще?

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Но не в центре. Не в центральном районе. Вы за Гороховую заходите и все. Там чего хотите делайте!

ПАВЛЕНСКИЙ:Я работаю не в центре или не центре. Я работаю в информационном поле. Вы понимаете?

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Определите для себя информационное поле и его территорию…

ПАВЛЕНСКИЙ:Географически?

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Вне центра. Исключите Гороховую, Литовский проспект, Дворцовую вдоль речки… Это исключите. А остальное, чего хотите делайте!

ПАВЛЕНСКИЙ:Специальная такая часть информационного поля получается…

ДИНЗЕ:У тебя же должна быть в искусстве черная дыра…

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Для информационного поля Центральный район не подходит.

ПАВЛЕНСКИЙ:Следующее, что вы, следуя этой логике, мне посоветуете… Вы посоветуете мне исключить какие-то действия. Или даты, например, «День сотрудника внутренних органов».

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Нет, нет, нет. Только территориально. Кстати, вот смотрите… Ладно не буду ничего говорить, а то вы пойдете… Потом еще скажете, что это я вас надоумил.

ПАВЛЕНСКИЙ:Ладно, вы можете ничего мне не говорить. Вы можете пойти и сами осуществить! Просто костюм надеть, чтобы вас никто не узнал.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Не-не-не, я слишком не свободен.

ПАВЛЕНСКИЙ:Почему вы к этому не стремитесь?

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Я очень хочу, очень хочу, но закомплексованный я человек.

ПАВЛЕНСКИЙ:Вы думаете, можно спрятаться за начальниками этими, за кабинетами, за бумагами?