Георгий Данелия - Безбилетный пассажир [litres]

Мне почему-то кажется, что еще увидимся, что эта жизнь – не начало и не конец. Набоков писал, что жизнь – только щель слабого света между двумя идеально черными вечностями. А мне кажется, жизнь – полустанок: ехал в поезде, сошел на полустанке, потом поедешь дальше. Только, пока ты на полустанке, ты не помнишь предыдущего пути и не знаешь, что будет потом. А там, в поезде, ты снова встретишь тех, кого хочешь встретить… Мне повезло, я хочу встретить многих.

Фильм «Я шагаю по Москве» был отобран для показа в Каннах. В Канны посылали четверых: Баскакова, Галю Польских, Михаила Шкаликова из иностранного отдела Госкино и меня.

Перед поездкой меня вызвал в Госкино недавно назначенный зам. начальника иностранного отдела.

– Георгий Николаевич, вы бывали за границей. Какие там задают провокационные вопросы?

– Да вроде никаких. Ну, спрашивают, почему в наших картинах нет секса.

– А вы что?

– А я говорю, потому что нет такой необходимости: в нашей стране с рождаемостью все в порядке.

На том разговор и кончился.

Мы с Мишей Шкаликовым прилетели на два дня раньше Баскакова и Гали (сейчас уже не помню, почему). Когда мы встретили Баскакова и Галю в аэропорту в Каннах, первые слова Гали были:

– Георгий Николаевич, что они тут про секс спрашивают?!

(Галя прошла инструктаж в Госкино.)

На следующий день после показа нашего фильма была пресс-конференция. Прямая трансляция по радио, множество корреспондентов, доброжелательные вопросы. Поднялся американский журналист:

– У меня нескромный вопрос к Галине Польских, если она разрешит, я его задам.

И вся Франция по радио услышала испуганный Галин возглас:

– Ой, Георгий Николаевич, это он про секс!

– Мадам Польских разрешает задать вопрос, – перевел Шкаликов.

Американец что-то спросил, и Галя, не дожидаясь перевода, твердо заявила:

– Не волнуйтесь, мистер! С рождаемостью в СССР все в порядке!

– Галина Александровна, – прошипел Шкаликов. – Он спрашивает, сколько тебе лет.

На вид тогда Гале было шестнадцать-семнадцать.

Канны. 1963 год. Пресс-конференция. Мы с Галей Польских отвечаем на вопросы.

Канны. В. Е. Баскаков, Г. Польских и я.

Главная достопримечательность Каннского фестиваля – знаменитая ковровая дорожка на лестнице в фестивальный кинотеатр. По ней поднимаются звезды. И перед этой лестницей все время в любую погоду с утра до ночи стоит тысячная толпа. Прежде чем попасть на лестницу, надо пройти сквозь кордон полицейских. Пускают только по аккредитации и только в «бабочках».

У меня болезнь – если фильм мне не нравится, дольше десяти минут я его смотреть не могу, ухожу. В первый же раз, когда я сбежал из зала и вышел на лестницу, раздались приветственные выкрики и аплодисменты. Оглянулся – кроме меня, на лестнице никого нет. Меня приветствовали! Раз я стою на ковровой дорожке с аккредитацией на груди и в «бабочке», значит, я не хрен собачий, а кто-то… Я помахал рукой, сбежал по лестнице, дал несколько автографов и пошел купаться.

Все-таки приятно, что фанаты кино на Каннском фестивале еще глупее, чем наши.

И так повторялось почти каждый день. В Каннах я потом бывал несколько раз и должен сказать, что неинтересных и занудных фильмов на этом фестивале ничуть не меньше, чем на любом другом.

В тот раз на Каннском фестивале до конца я досмотрел только три фильма: японский «Женщина в песках», французский «Шербурские зонтики» и «Я шагаю по Москве» (два раза, на утреннем и вечернем просмотре), Как оказалось, вкус жюри совпал с моим – главный приз получили «Шербурские зонтики», специальный приз – «Женщина в песках», а «Я шагаю по Москве» отметили за оригинальную режиссуру.

В Каннах нас пригласил на ужин западногерманский дистрибьютер Сергей Гамбаров – с ним я познакомился в Карловых Варах.

Родители Гамбарова эмигрировали из России еще до революции. Гамбаров занимался прокатом советских фильмов в Европе, а на фестивалях опекал наши делегации.

В Каннах Гамбаров заехал за нами на такси и повез всю делегацию (Баскаков, Шкаликов, Польских, Данелия) – отведать французской ухи в рыбный ресторан, хозяйка которого была его старой приятельницей. После десерта Гамбаров спросил, что бы мы хотели посмотреть.

– Стриптиз, – сказал я.

– Нет, на стриптиз я с вами не пойду. Все советские сначала просят повести их на стриптиз, а потом говорят «фу, какая гадость»!

– Я не скажу, – пообещал я.

Гамбаров посмотрел на Баскакова.

– Ну, раз делегация хочет… – пробурчал Баскаков.

Хозяйка ресторана оказалась и хозяйкой маленького стриптиз-клуба «Мулен-руж», и она повезла нас в этот клуб на своем «Ситроэне». Когда вылезали из машины, я замешкался, Миша Шкаликов захлопнул дверь и прищемил мне палец – боль такая, что круги в глазах. Пришел в себя в маленькой артистической комнате, куда отвела меня хозяйка: стою у стола в смокинге и при «бабочке», держу палец в бокале виски со льдом. А вокруг – полуголые девушки: белые, черные и желтые. И все жалеют меня…

Перевязали палец платком, и я пошел в зал. Зал был небольшой – столиков десять. Наша компания разместилась за столом у площадки. Хозяйка тут же заказала мне «дабл виски» – для обезболивания.

Первой вышла японка – она сначала подошла к нашему столу, спросила, как я себя чувствую, а потом поднялась на площадку, потанцевала и стала раздеваться.

По лицу Баскакова было видно, что ему уже очень хочется сказать «фу, какая гадость!», но сдерживается.

Следующей вышла негритянка. Она тоже подошла к нашему столу, ласково погладила меня по волосам и пошла раздеваться. И все остальные девушки сначала подходили ко мне, спрашивали, как я себя чувствую, а потом принимались за дело.

– Откуда они тебя знают? – спросил Баскаков.

– Как откуда? Мы же со Шкаликовым на два дня раньше вас приехали. Вот и изучали их быт, их нравы.

Хозяйка активно занималась моим лечением и все время заказывала мне «дабл-виски». Я не отказывался, пил, – и чем больше «вылечивался», тем большую нежность испытывал к «артисткам». И жалел их: бедные сестренки мои, чем вынуждены заниматься… И я взял такси, поехал в «Карлтон», сказал руководителю американской делегации Джеку Валенти, что согласен снимать в Голливуде фильм, взял аванс и поехал обратно в клуб. По дороге остановился, чтобы купить цветы. Продавщица стала торговаться…

– Гия, проснись, – разбудил меня голос Шкаликова.