Георгий Данелия - Безбилетный пассажир [litres]

– Что?

– Я тебя узнал!

Женя улыбнулся – он привык, что его узнают. А милиционер достал наган и наставил его на Леонова:

– Руки вверх!

– Ты что, очумел? – спросил я. – Ты что вытворяешь?

– И ты руки вверх! А то стреляю!

Подняли мы с Леоновым руки.

– Быстро на выход! А то стреляю!

– Пошли, – говорю я Жене, – вдруг этот идиот и в самом деле выстрелит.

Мы вышли из столовой и пошли по улице. Впереди мы с Леоновым с поднятыми руками, а сзади милиционер с наганом. Прохожие останавливаются, узнают Леонова, улыбаются, а кто-то даже аплодирует. Киношники дурака валяют!

– Может, хоть руки опустить можно? – спросил я.

– Молчать! А то стреляю!

Так и пришли в отделение.

– Вот он, поймал! – сообщил милиционер начальнику.

– Опять? – устало спросил начальник. – У тебя глаза есть? Ты на фотографию посмотри: тот худой, высокий, а этот… – Начальник осекся. – Извините, вы не актер Леонов?

– Да, это Евгений Леонов, – сказал я.

“Не горюй”. Рабочий момент.

Князь и его свита. Эскиз.

Начальник за голову схватился:

– Извините, товарищ Леонов! Он идиот! Он кретин! – и милиционеру: – Что ты вытворяешь! Ты что, хочешь, чтобы меня вообще посадили? Давай сюда револьвер! Немедленно! И разрешение на ношение оружия! Нет у тебя больше разрешения! – И Леонову: – Товарищ Леонов, тысячу раз извините! Сбежал из тюрьмы особо опасный преступник, по национальности – русский. И этот осел решил выслужиться, вы уже пятый русский, которого он приводит! Вчера ученика девятого класса привел. – И опять заорал на милиционера: – Сколько можно тебе повторять, ишак, что русский – это не особая примета! Русский – это национальность!

Чтобы загладить проступок подчиненного, начальник пригласил нас пообедать и выпить по стаканчику в столовой. Пить мы не могли – у нас съемка. Но кроме харчо нам в столовой на сей раз подали и жареного поросенка. Милицейский начальник – везде фигура.

…И еще одна небольшая проблема возникла, когда прилетела Настя Вертинская (Настя, по матери грузинская княжна, играла дочь Левана-Закариадзе). Я встречал Настю в Тбилисском аэропорту и, когда увидел, перепугался: в Москве в моду входили мини-юбки и Настя надела не просто мини, а супермини. А до Тбилиси мода на мини еще не докатилась. К ней теперь охрану человек пять приставлять надо!

До этого Закариадзе и Вертинская не виделись. Сцены дочери и отца мы снимали монтажно, Закариадзе отдельно и Вертинскую отдельно, потому что когда снимали Закариадзе, Вертинская была занята в спектакле, а когда она освободилась, Закариадзе улетел на съемки в Италию. И вот, наконец, отец и дочь должны были познакомиться и сняться вместе.

Когда Закариадзе приехал на репетицию в гостиницу и увидел в моем номере Настю в мини-юбочке, он вызвал меня в коридор и спросил сурово:

– Кто эта девица?

– Это ваша дочь.

– В каком публичном доме ты ее разыскал?!

– Сергей Александрович, это Настя Вертинская, дочь Александра Вертинского. Она играла Офелию в Гамлете Козинцева…

– Настенька! – потеплел Закариадзе. – Я ее на руках держал, когда она маленькая была! – И попросил: – Только ты ее на улицу в таком виде не выпускай! И еще – никому не говорите, что она мою дочь играет!

А Мимино действительно приставил к Насте охрану и каждого охранника строго-настрого предупредил: на ноги актрисе не смотреть!

Там же, в горах, мы набирали в массовку крестьян из ближайших деревень. А крестьяне под Тбилиси люди состоятельные.

Съемки идут девятый час, и массовку мы не щадим. Я спрашиваю у Дато:

– А они знают, что мы платим всего по три рубля? Ты скажи еще раз, чтобы потом скандала не было.

Дато объявил в рупор:

– Массовка, имейте в виду! Три рубля, а больше ни копейки не можем!

– А никто и не настаивает, – сказали крестьяне, – по три так по три.

Собрали по три рубля, и староста массовки принес их Дато.

Пришел ко мне человек лет сорока, представился и сказал, что у него сын окончил школу и хочет работать в кино. И ему хотелось бы, чтобы сын поработал в московской группе. Он понимает, что все места заняты, и он сам будет давать директору деньги, чтобы тот выплачивал их сыну во время зарплаты. Я согласился.

На следующее утро на съемочной площадке появился худой парень с голубыми глазами и длинными черными волосами. Красивый – куда там Алену Делону! Вежливый, исполнительный. Он старательно и охотно выполнял все, что ему поручали. Но поскольку конкретных обязанностей у него не было, чаще всего он сидел в сторонке, курил и наблюдал.

Как-то после съемки Настя Вертинская сказала, чтобы я был повнимательнее с этим длинноволосым юношей, он курит анашу. На следующий день во время перерыва я отвел парня в сторонку:

– Ты что, куришь наркотики?

– Да, – сказал он.

– Зачем? Это же очень вредно.

– Я хочу стать режиссером.

– А при чем здесь?..

– Каждый настоящий режиссер должен принимать наркотики.

– Ну, это не факт, – сказал я. – Я вот не принимал и не принимаю. Ну, что ты отвернулся?

– Георгий Николаевич, – сказал парень, – если честно – ну какой вы режиссер!

И он мне поведал, что он еще окончательно не решил стать режиссером. Потому что, может быть, он поедет в Индию и станет там буддистом. «Господи, – подумал я, – сколько мусора у парнишки в голове»!

После работы в нашей съемочной группе его взяли на «Грузию-фильм». Он работал помрежем, ассистентом режиссера, иногда снимался. Я его видел в детективе Тито Калатозова, сына Михаила Калатозова, – там наш парень играл какого-то заросшего бородача.

Года через три в моей московской квартире раздался звонок. Открываю. Стоит аккуратный молодой человек, по виду – молодой дипломат: в костюме, белой рубашке, при галстуке и коротко стриженый. Тот самый парень. Приехал поступать во ВГИК и хотел бы со мной проконсультироваться.

– А это вам, – он поставил на стул коробку с бутылками дорогого коньяка. – Папа просил передать!

– Консультироваться приходи, – сказал я. – А это забери.

Вернул ему коробку, и парень пошел вниз по лестнице. Не успел он спуститься на два пролета, как на моем этаже остановился лифт и из него вышли Бондарчук и чешский посол. А у меня ни грамма выпивки!

– Эй! – крикнул я парню, – подожди!

Догнал его и взял пару бутылок. Это была первая и единственная взятка в моей жизни.

– Завтра заходи, я верну.

Но он не пришел. И больше я этого парня не видел. Слышал, что во ВГИК он поступил, но не доучился и вернулся в Тбилиси. А еще мне рассказали, что через какое-то время он стал священником, служил в приходской церкви. А потом взял на себя чужую вину в серьезной политической истории (об этой истории я говорить не буду – слишком болезненная для многих тема). И его расстреляли.