Георгий Герасимов - Из сгоревшего портфеля (Воспоминания)

Случай с Эженом Потье я в свой черед повторила, как водится, «в виде фарша». Однажды, уже в старших классах (год 1975–76), к нам в школу каким-то ветром, видимо, на почве борьбы за мир и разрядку напряженности, занесло американскую тетю, которая в самых безоблачных тонах повествовала нам на своем родном языке про тогдашнюю Америку, как там хорошо, весело и здорово. Ну, я слушала, слушала, а потом справедливости ради подняла руку и спрашиваю: а как, мол, у вас там дело обстоит, например, с наркотиками, мы вот тут слышали, что у вас есть такая проблема среди молодежи. Причем я сказала «narcotics», а она в ответе употребила слово «drugs», которого я дотоле, естественно, в этом значении не слышала. Тетя сбледнула, конечно, с лица, но честно отвечала, что такая проблема есть, и с ней борются. Помню, что мандраж я при этом испытала нехилый, а также смутно помню, что учительница мне за это потом вставила негласный мрачный пистон, к некоторому моему удивлению. Точно как у папы: «Меня заткнули и тему эту не развивали». А потом мне эту историю пришлось, как говорилось некогда, искупать «всею жизнию своею», по крайней мере значительною ее частию.

Портсигар с Прагой на крышке при переезде был неукоснительно утащен мною на почетную полку, где стоит поныне. Я было думала, что папа привез его из Праги, а оказалось вон что.

Город Зеленоград – в нем-то мы сейчас и живем: несколько лет назад, подыскивая квартиру на отшибе, я практически без сомнений выбрала именно Зеленоград, чтобы вернуться в лес своего детства. В общем, получилось.

Марк Владимирович Кабаков – судя по интернету, этот удивительный человек до сих пор здравствует, чего и вам желаю; более того, через три дня после написания мною данной строки ему исполнится 91 год (род. 24 апреля 1924). Писатель, поэт, публицист, капитан первого ранга. Родился в Ленинграде, в семье выходцев из Минска, «из бывших», так что отца в 1928 году репрессировали и послали строить Беломорканал. Учился в военно-морской спецшколе в Москве, воевал, в 1947 г. окончил Высшее военно-морское инженерное училище, служил на Балтийском, Черноморском и Северном флотах до 1974 года. Сотрудничал с газетами «Правда», «Красная звезда», «Литературная газета», «Советская Россия» и др. Живет в Москве, с 2004 года частично в Израиле. Автор более двадцати книг стихов и прозы. Член Союза писателей СССР (1973) и Союза писателей Москвы (мы с ним еще и в одной организации состоим, оказывается). В интернете о нем довольно много упоминаний и воспоминаний, например, мемуары И. Н. Жданова об Игоре Ринке, где, в частности, говорится: «Потом Ринк переехал к новой жене и оказался моим соседом по Обыденскому переулку. Над ним жил поэт-моряк Марк Кабаков, умевший часами говорить в рифму. Мы с Галей часто бывали там в гостях, заходили поэты, прозаики. Заскакивал капитан-лейтенант, тогда просто здоровый, а не толстый Никита Суслович, вечно пьяный Марк Калиновский, сочинивший повесть «Закон стального ключа», молодой, но уже нахальный Ваня Савельев – бездарный, но с претензией. Было весело, пьяно, гитара не умолкала, рассказы о героическом прошлом тоже».

ГОД СОРОК ПЕРВЫЙ

«Чужой земли ни пяди не хотим...» – нам эта цитата известна по песне бр. Покрасс на слова Б. Ласкина «Марш советских танкистов» (1938, из фильма «Трактористы», но вообще это переложение слов Сталина (27 июня 1930, Полит. отчет ЦК XVI съезду): «Ни одной пяди чужой земли не хотим. Но и своей земли, ни одного вершка своей земли не отдадим никому».

КУРТАМЫШСКОЕ ЖИТЬЕ

Софья <���Ивановна> – правлю по дальнейшим упоминаниям (здесь ошибочно – Петровна).

«Точить ножи-ножницы...» Помните? – То же касается, например, «клятвы Сталина» и еще каких-то деталей, по поводу которых папа апеллирует к памяти читателя. Готовя эту книгу, я вдруг осознала, что тех, кто «помнит», в общем-то, уже и не осталось: 20 лет, упущенных для ее публикации, решили дело, – именно те 20 лет, когда было не до нее, – и мне, и как-то, по ощущению, вообще. Было еще много людей, помнивших ножи-ножницы, и эвакуацию, и самого папу, и вдруг раз! – и не осталось. И только ветер гуляет, и так далее, и так далее.

Вилен Бруз – один из немногих героев этой книги, которого я сразу нашла в интернете (в т. ч. благодаря уникальному сочетанию имени и фамилии). Жаль, у папы не было такой опции – порадовался бы. Пишут: Бруз Вилен Семенович, г. р. 1927, генерал-майор авиации. В Вооруженных Силах с 1946 по 1988 г. Окончил Чугуевское военное авиационное училище летчиков (1950 г.), ВПА им. В. И. Ленина (1958 г.), Киевский государственный университет им. Т. Г. Шевченко (1957 г.). Доктор исторических наук, профессор. Действительный член Академии военных наук РФ. Сфера научной деятельности – военная история, история ВВС. (Последовательно:) курсант, летчик, старший летчик, зам. Ком. по полит. части авиационной эскадрильи, полка, нач. политотдела авиационной дивизии, преподаватель, старший преподаватель, старший научный сотрудник, нач. кафедры Военно-воздушной инженерной академии им. Жуковского (1978–1988). С 1993 г. – ученый секретарь, помощник директора ЦДАиК по научной работе, нач. отдела. Один из ведущих специалистов в области строительства ВВС. Более 100 научных работ, из них свыше 20 учебно-методических пособий, 3 переведены и изданы за рубежом. Монография «Воздушная мощь Родины» («Воениздат», 1988). За время работы в академии подготовил 19 кандидатов наук, в рамках единой научной школы сформировал отдельные научные направления по военной истории. Орден Красной Звезды, орден «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3 степени, 16 медалей и почетный знак ветерана войны и военной службы.

Комсомольский билет. – С детства вдохновленная папиными рассказами, я идейно рвалась в пионеры и потом в комсомол, норовила испытывать священный трепет и не могла понять, почему не прёт. Лезла в первую группу вступавших в комсомол, тех, что родились зимой и в апреле были уже 14-летними, всё хотела в тринадцать вступить, писала красивое заявление «от себя». На меня посмотрели странно и сказали, что писать надо не как попало, а по форме. Процедура оказалась будничная, скучная, никто ничем не пылал, ничего особенного не осознавал. Правда, к тому моменту уже успел произойти наш с папой знаменитый разговор про «литературного власовца» и Павлика Морозова, а на следующий год (или через год?) я попала в ШЮЖ («Школу Юного Журналиста» при МГУ) и тем самым к «коммунарам» – ребятам, пытавшимся в семидесятые годы в противовес комсомольскому официозу как-то освежить молодежный движняк. Нам, школьникам, пытались вправлять мозги (или наоборот – сдвигать крышу) первокурсники журфака: Саша Морозов (ныне политолог – он у нас был самый главный и любимый), Боря Минаев (ныне бывший главный редактор «Огонька»), в меньшей степени Андрей Максимов, еще там были Саша Фурман, художница Женя Двоскина, а руководили всем журналисты Валерий Хилтунен и Ольга Мариничева. Пели песни, сочиняли, строили новые отношения, надеялись что-то изменить. Безнадежная затея, но сам процесс!