Георгий Герасимов - Из сгоревшего портфеля (Воспоминания)

«У легендарного режиссера Всеволода Мейерхольда был ассистент – Исаак Меламед, чудом уцелевший в исторических катаклизмах. (...) в пятидесятых годах в кафе «Националь» (...) Меламед ежевечерне пребывал вместе со своим другом и собутыльником (...) Юрием Олешей. И Меламед, и Олеша были, скажем мягко, небогаты, и сердобольные официантки разрешали им приносить с собой за пазухой магазинную водку без ресторанной наценки. Меламед был закоренелый холостяк, тощий как вобла (...), всегда в одном и том же засаленном пиджачишке, обсыпанном перхотью, в брюках с непоправимой бахромой, а рубашку он иногда надевал наизнанку, чтобы придать ей подобие свежести, что не мешало ему прицеплять неизменный галстук-бабочку. (...) он мог часами говорить за столом о Данте, Гёте, Шекспире. Лишь уходя из кафе, он спускался с небес искусства на грешную землю и гордо просил взаймы на троллейбус.

И вот однажды произошло нечто необыкновенное. Напротив был длинный банкетный стол, где восседали упитанные иностранцы делового вида и поглощали водку, заедая ее черной икрой и семгой. Внезапно один из иностранцев (...) рванулся со стула, уронив его на пол, и завопил на все кафе: «Меламед! Майн либер Меламед!» Он бросился к нашему рыжему оракулу, прижав его к своей осыпанной черными дробинками икры салфетке, засунутой за воротник. (...) «Пауль!» – заорал в ответ Меламед, и теперь они уже оба начали трясти друг друга, сокрушив на пол графинчик с нелегально перелитой в него под столом магазинной водкой. Иностранец, оказавшийся президентом какой-то фирмы в Западной Германии, начал махать пачками марок, рублей, требовать шампанского, которое немедленно появилось. Ничего не объясняя нам, они принялись петь вместе с Меламедом тирольские песни и, обнявшись, удалились в неизвестном направлении...

История их дружбы, как мне потом рассказали, была следующая. Когда в 1941 году Меламед подал заявление о том, что он готов идти добровольцем на фронт, то в графе «знание языков» поставил «немецкий», хотя знал его только в школьном объеме. Знание немецкого тогда было в цене. (...) Меламед был сброшен с парашютом в белорусских лесах на предмет получения «языка». При приземлении все десантники погибли – за исключением Меламеда, которого, возможно, спас его почти несуществующий вес. Меламед зацепился за сук сосны и повис на парашютных стропах. Затем ему удалось их перерезать и опуститься на землю. Но задание Меламед помнил и решил его выполнить. Однажды после налета нашей артиллерии он нашел в лесу немецкого обер-лейтенанта, раненного в ногу, и потащил его на себе. Для нас, знавших физические возможности Меламеда, это было непредставимо. Ориентировки у него не было никакой: подготовка была спешной и к тому же компас был разбит при приземлении. Знание немецкого языка у него было плохонькое, но срок для освежения знаний был предостаточный: он блуждал, таская на себе Пауля, около месяца. Меламед проделал Паулю операцию, выковыряв у него из ноги осколок своим кинжалом, смастерил ему костыль из молодых березок, и немец кое-как заковылял вместе с Меламедом в сторону плена, спасительного среди осточертевшей ему войны. А по пути они подружились, и Пауль научил Меламеда петь тирольские песни. При пересечении линии фронта, видя, как Меламед обнимается с немецким обер-лейтенантом на прощание, работники Смерша на всякий случай арестовали Меламеда, но потом отпустили ввиду его явной неспособности быть немецким шпионом».

К более ранним, довоенным временам относится сюжет рассказика Леонида Марягина «Попугай Меламеда»:

«Великий режиссер В. Мейерхольд ставил в своем театре «Даму с камелиями». И каждая репетиция начиналась с его возгласа:

– Где Меламед?

Так звали ассистента. Исаак Меламед появлялся, получал указания мастера и уносился исполнять их.

Однажды понадобился на сцене огромный попугай в клетке. Попугай был куплен. И с того дня присутствовал на всех репетициях – реквизитор выносил его в клетке на сцену, подвешивал к конструкциям; зажигался свет на сцене, раздавался крик Мейерхольда:

– Где Меламед? – и работа начиналась.

Наконец наступил день премьеры. Попугая в темноте зала вынесли на сцену. Секунда, другая... Попугай не услышал привычного мейерхольдовского «Где Меламед?» и гортанно завопил сам:

– Где Меламед? Где Меламед? Где Меламед?

Дали занавес, и попугая навсегда изъяли из спектакля.»

Этот сюжет существует еще в нескольких вариантах, есть и другие свидетельства о похождениях Олеши и Меламеда в «Национале» и так далее. К сожалению, фотографию его мне найти пока не удалось, но, может быть, к третьему изданию найдется и она.

ВЕРТЕР БЫЛ. А ЛОТТА?

Умри, но не дай... – Этот завет из романа Чернышевского «Что делать?» неоднократно появляется на страницах папиных воспоминаний и известен мне с раннего детства, задолго до прочтения пресловутого романа. Наравне с горьковским «Человек – это звучит гордо» и поучением Н. Островского о том, как надо прожить единожды данную жизнь, формула эта была избрана советской идеологизированой педагогикой в качестве основной этической заповеди для воспитания обезбоженной молодежи. И папа действительно был таким, это не рисовка. Мама тоже; для женщины, казалось мне, это более естественно, но папа? Когда я начала интересоваться этой стороной жизни, очень удивлялась: актер ведь, богема, как же так? Мы-то типа хипповали, свободная любовь и все такое, в идеале, по крайней мере. Однажды, из вредности, я позволила себе в папиных моральных устоях усомниться и поплатилась серьезным скандалом. На самом деле въелся этот завет очень глубоко, и по большому счету так оно и есть.

Александр Александрович Каверзнев (1932 – 1983) – журналист-международник, политический обозреватель, автор множества репортажей из разных стран мира, один из ведущих программ «Международная панорама» и «Сегодня в мире». Побывал во множестве стран. В 1983 году месяц провёл в командировке в Афганистане, где снимал документальный фильм «Афганский дневник». Возможно, именно этот фильм послужил причиной его таинственной смерти: есть подозрение, что он был отравлен, но точной версии до сих пор нет.

Дина Исааковна Каминская (1919, Екатеринослав – 2006, Фоллс-Чёрч, штат Вирджиния) окончила Московский юридический институт, в 60-е годы выступала адвокатом в процессах над советскими диссидентами – Буковским, Галансковым и др. Речи ее распространялись в самиздате; с 1971 г. ее перестали допускать к участию в политических процессах, в 1977 она эмигрировала в США. О Каминской много информации в интернете, там же можно прочесть ее книгу «Записки адвоката».

РЯЗАНСКИЙ ТЮЗ

Здесь машинопись обрывается. Есть ли у нее продолжение, хотя бы в виде рукописных набросков – непонятно. Грянули девяностые, и все папино поколение оказалось не просто на обочине, а на свалке истории. Это очень печально, и я не хочу об этом больше говорить.