Игорь Мартьянов - Слово солдата

— Давай за мной, пехота! Не отставай! — сверкнув белозубой улыбкой, весело проговорил спаситель.

Это был командир взвода из 6-го отряда Григорий Пацуля. Впрочем, об этом Любарский узнал после боя.

Сломив оборону врага, партизаны гасили последние очаги его сопротивления. И хотя огненные полосы трассирующих пуль еще прорезали темноту, но треск выстрелов уже заметно слабел, и по всему видно было, что наступают последние минуты боя.

Однако в шесть утра от Соловьевки послышался рокот моторов: к деревне приближались два танка и рота лыжников. Со стороны Осиповки тоже показалась рота лыжников, двигавшихся в направлении Красного. По сигналу нескольких ракет красного дыма отряды начали выходить из деревни.

В последней группе шли командир 6-го отряда Афанасьев, комиссар Коваленко-Супрун, командир взвода Смолкотин и еще несколько партизан. Шествие замыкал Григорий Пацуля. У него был разбит висевший на поясе трофейный пистолет, пуля сорвала с головы кубанку, осколками гранат изрешетило сумку с запасными дисками, во многих местах кожаной куртки виднелись отверстия и рваные полосы от пуль. Но на теле — ни одной царапины. Смерть обходила его, словно заколдованного. Он шел легкой упругой походкой, перепрыгивая через канавы и колдобины, весело показывая шагавшему рядом с ним Бахметьеву, сколько дыр от пуль в его одежде. Не переставал шутить по этому поводу.

И уже далеко от деревни тяжелый осколок от снаряда из танковой пушки врезался ему в спину. Смерть была мгновенной… Тело его не удалось унести: два танка и лыжники буквально наседали на партизан. Как потом рассказывали жители Красного, гитлеровцы приволокли мертвого Григория в деревню и жестоко издевались над его телом. А перед уходом из деревни они бросили его в костер. Вероятно, из-за кожаной куртки они приняли его за комиссара, хотя, к слову сказать, никто из комиссаров в бригаде кожаных курток не носил.

5-й отряд под командованием Бобылева в ту ночь блокировал гарнизон в деревне Красная Горка. Там стояло две гренадерские роты. Они до конца операции были накрепко заперты в деревне.

В результате ночного боя партизаны разгромили фашистский батальон, уничтожили два штаба — полка и батальона, захватили все штабные документы, взорвали и сожгли склады с оружием, боеприпасами, продовольствием. Противник потерял более двухсот человек (кроме раненых, количество которых для нас осталось неизвестно). Четырех гитлеровцев мы взяли в плен.

Наши потери: четырнадцать партизан убиты, тридцать два ранены.

Утром 20 апреля немцы ушли из всех занятых ими деревень. Территория зоны была восстановлена.

В ту знаменательную ночь я находился в 6-м отряде. Комбриг разрешил, но приказал:

— Не ввязываться в бой, а делать свое дело.

Я выполнил приказ, но после боя диск моего автомата оказался пустым… На другой день утром я был в 6-м и 7-м отрядах. Партизаны, еще не остывшие после боя, охотно, перебивая друг друга, отвечали на мои вопросы. Я тут же записывал их рассказы.

Эти материалы, как и дневниковые записи, я храню по сей день. Они дали мне возможность восстановить на этих страницах давно минувшие события.

В угрюмую пору февральских метелей на границах зоны наступило некоторое затишье. Зима стояла лютая. Под снегом исчезли скованные льдом озера, и только густые заросли камыша да ольшаника на их берегах указывали места, где летом голубели их зеркальные разливы. А в лесу по ночам гудели морозные ветры. Но тесно было им среди неподвижных деревьев, и, яростно завывая, вырывались они на снежные просторы полей, и тогда уже не видно было, снег ли падает с неба или стелются тучи по земле.

В конце февраля гитлеровцы снова зашевелились. На южной границе они прорвали партизанскую оборону и начали наступление в направлении деревень Зачистье, Немирово, Шестерни. По приказу опергруппы наша бригада и двинулась в этот район с такой же, как и в январские дни, задачей: остановить противника и выбить его с территории зоны.

Мне было разрешено идти со 2-м отрядом и «собрать побольше летописного материала», как заявил комбриг.

Этот отряд являлся одним из тех двух, на базе которых и родилась наша бригада. В его составе сейчас было четыре взвода общей численностью более двухсот человек.

Командовал отрядом Г. Афанасьев, офицер Советской Армии, направленный весной 1942 года за линию фронта в оккупированный тыл. Всегда подтянутый, решительный, строгий характером, он пользовался большим авторитетом у партизан. Комиссар отряда А. Чуваев, начштаба В. Хмельков и их заместители Н. Полежаев и А. Бурцев начали свой партизанский путь еще в Касплянских лесах на Смоленщине. За два года войны они стали опытными командирами и не один раз отличались в боях. Отрядную разведку, как всегда, возглавлял человек с «особым характером» — Михаил Конюхов. Он, как говорится, не ведал страха, воевал весело, лихо, используя каждую случайность на благо делу.

Утром 27 февраля отряд выступил из деревни Лобаны.

Погода в тот день выдалась на редкость ясная. Яркое солнце, отраженное искристым снегом, слепило глаза. На большой высоте в синем небе медленно кружил немецкий самолет-разведчик, и мы прибавили шагу, чтобы быстрее войти в лес. Здесь настроение сразу улучшилось. В открытом поле партизаны всегда чувствуют себя неспокойно — даже когда практически никакой опасности нет. Лес всегда был нашим неизменным другом, и многие из нас обязаны жизнью его надежной защите.

Навстречу по лесной дороге двигался длинный обоз беженцев из захваченных гитлеровцами деревень. По сторонам его шли усталые люди. Они часто оглядывались назад — там, за лесом, поднимались к небу столбы дыма. Это, охваченные пламенем, горели их дома, погибало в огне все, что нажили за долгие годы…

Ночью остановились на отдых в деревне Бутовщина. Деревня не спала. В темноте слышались торопливое движение и тревожный говор. Иногда раздавался детский плач, прерываемый раздраженным голосом матери. Со всех сторон доносились глухое мычание коров, визг свиней, всполошенные крики домашней птицы. Из дворов выезжали санные упряжки, нагруженные ящиками, мешками, узлами с одеждой и всякой домашней утварью. За ними шли старики, подростки, женщины, дети. Они смотрели на нас встревоженными глазами, и в их взглядах был один немой вопрос: «А что же будет с нами?..»

На рассвете 28 февраля отряд занял оборону в районе деревни Зачистье. Она расположена на возвышенности, доминирующей над окружающей местностью. 1-й взвод разместился в окопах по краю деревни, 2, 3 и 4-й выдвинулись на так называемые Репинские высоты, возвышающиеся в полукилометре от деревни. Погода стояла холодная, все вокруг было покрыто седой мохнатой изморозью. В этот день противник лишь изредка обстреливал деревню из крупнокалиберного пулемета. Но на Репинских высотах с самого утра завязался бой. Гитлеровская пехота наступала со стороны Пилатовщины. Перестрелка не смолкала весь день.