Игорь Мартьянов - Слово солдата

Наконец один танк остановился, и его тут же обволокло густым черным дымом. А со вторым случилось что-то неладное: ствол его пушки вдруг высоко задрался вверх, будто танкисты собирались стрелять в небо. Некоторые партизаны невольно тоже подняли головы вверх, но кроме низких снежных облаков ничего не увидели. Через некоторое время танк с нелепо поднятой пушкой развернулся и пошел назад. Первый остался догорать на месте.

Не менее двух часов продолжалась жаркая перестрелка с пехотой, которая залегла в оврагах, избороздивших поле. Потом цепи противника отошли в сторону деревень Ковалевщина и Красное.

Шлапаков принял решение в ночь на 19 января разгромить гарнизон в деревне Красное. В эту же ночь, согласно приказу опергруппы, бригады имени В. И. Чапаева и «За Советскую Белоруссию» должны были блокировать гарнизоны в деревнях Малиновка, Ягодки, Ковалевщина, Осиновка, Крыушино, чтобы те не смогли прийти на помощь осажденным шлапаковцами.

Вечером, собираясь на командный пункт в деревню Тетча, комбриг разрешил мне сопровождать его. С ним ехал комиссар бригады Куличков. Санки были маленькие, и мне пришлось занять место кучера, на облучке.

Деревня, куда мы вскоре прибыли, поразила меня своей пустынной тишиной и безлюдьем. Нигде ни огонька, ни дымков из труб, ни звука, будто все вымерло. Только брошенные избы, разбитая дорога да истолченный ногами грязный снег. Жители, спасаясь от карателей, еще накануне ушли в глубь зоны. Только на краю деревни, возле большой избы, чувствовалось движение. Там стояли лошади, запряженные в сани, у забора позвякивали сбруей оседланные кони. Возле крыльца чернела фигура часового с винтовкой.

В просторной избе было тепло. Пахло свежевыпеченным хлебом и неисчезнувшим еще запахом обжитого жилья. На голом деревянном столе в металлических банках, наполненных жиром, горели фитили. Часто хлопали двери. Командиры и комиссары отрядов, вызванные в Тетчу на совещание, подходили к столу, за которым сидел комбриг, и докладывали о своем прибытии. От их движения колебалось пламя светильников, вызывая на стенах пляску причудливых теней.

Возле комбрига, опираясь на локоть, склонился над бумагами его заместитель Алесенков в офицерской шинели, туго перетянутой ремнем. Напротив него в распахнутом черном полушубке сидел замкомбрига по разведке Дубленных-Уральский — рослый, порывистый, всегда в движении. Когда он вставал или передвигался, то вокруг него будто ветер поднимался.

Уже собрались все командиры и комиссары отрядов. Комбриг поднялся. Разговоры смолкли, все сгрудились ближе к столу.

— Наша задача, — начал Шлапаков, — заключается в том, чтобы, не ожидая наступления, противника, который, возможно, завтра обрушится на нас всей своей мощью, уже сегодня разгромить его наиболее сильный гарнизон в Красном. Там расположен батальон пехоты численностью до четырехсот человек и штаб сто пятьдесят седьмого полка восемьдесят седьмой гренадерской дивизии, прибывшей недавно в Уллу из Невеля. У противника несравнимое превосходство в военной технике, но ночной бой — это наш, партизанский бой, а вы — несравнимые мастера его…

Шлапаков умел говорить убедительно, горячо, умел зажигать людей.

План боя сводился к следующему: в четыре утра 19 января 6-й и 7-й отряды атакуют гарнизон в Красном. 5-й отряд в это время наступает на гарнизон в деревне Красная Горка, расположенной на расстоянии полутора километров от Красного, блокирует его до конца операции. 3-й отряд, скрытно подойдя с северо-западной стороны к Красному, за пять минут до общих действий открывает огонь, инсценируя наступление.

Как всегда, оперативный план отличался и тщательной проработкой деталей. В этом чувствовался стиль Шлапакова. Он часто повторял, что особенно в партизанской войне мелочей не должно быть, иначе не избежишь расплаты собственной кровью.

Фашисты, хорошо охраняя деревни, в которых располагались, ограничивались лишь редким патрулированием на территориях между ними. Это дало возможность нашим отрядам обойти Красное с юго-восточной стороны и проникнуть в тыл гарнизона, откуда гитлеровцы менее всего могли ожидать нападения. Да и трудно было предположить, что партизаны осмелятся атаковать объект с территории, занятой противником.

6-й и 7-й отряды заняли позиции на восточной окраине деревни, 3-й — на западной, а 5-й затаился южнее, на подступах к Красной Горке. Словно крупного зверя в берлоге, обложили партизаны вражеский гарнизон. Их фигуры в белых маскхалатах были совершенно незаметны на снегу. Вокруг стояло мертвое безмолвие. Тянуло резким холодным ветерком. И хотя каждый ждал этой минуты, сердца людей дрогнули, когда ночная тишина вдруг раскололась от винтовочных выстрелов: 3-й отряд под командованием Ефремова точно в три часа пятьдесят пять минут открыл огонь по гарнизону.

Испуганно выскакивая из домов, забегали, заметались гренадеры…

7-й отряд, которым командовал Маженков, выйдя в тыл фашистам, залег в ложбине в полукилометре от гарнизона. Затем ползком партизаны перебрались в канаву, пересекавшую поле в ста пятидесяти — двухстах метрах от деревни. Когда 3-й отряд открыл огонь, они поползли по снегу, а когда смолкла стрельба, бросились вперед — без выстрелов и криков. Впереди вспыхнула ракета, за ней — другая, раздался выстрел и громкий крик: «Партизанен!..» Затрещали автоматные очереди. Гулко ударил немецкий пулемет. Но уже, обходя деревню справа, словно на крыльях несся 2-й взвод Толкачева. Навстречу ему из темноты улицы застрочил пулемет, но очереди прошли над головами. Только белая кубанка на голове комиссара Заломаева, сорванная пулей, отлетела далеко назад. Партизаны метнулись к стенам построек, некоторые залегли. В ту же минуту из их рядов вырвался юный партизан Митя Коршунов. Молодой, быстрый, в солдатском ватнике, ловко сидевшем на нем, он пробежал вперед и метнул гранату. Пулемет умолк, но со двора раздалась короткая автоматная очередь. Коршунов, запрокидываясь назад, упал навзничь. Офицер, убивший его, в кителе, без головного убора, бросился бежать вдоль улицы.

— Уйдет! Уйдет гад! — с нетерпением закричал кто-то из партизан.

— Не уйдет! — раздался из темноты спокойный голос.

И высокий длинноногий Жиленков дал такого ходу, что в считанные секунды догнал офицера и ударил его прикладом. Тот свалился наземь. Жиленков хотел только оглушить его, чтобы взять живым, но слишком тяжелым оказался удар.

С каждой минутой бой разгорался все сильнее.

6-му отряду в эту ночь сопутствовала удача: многочисленные кучи навоза, вывезенные крестьянами на поле еще с осени, дали партизанам возможность незаметно приблизиться к гарнизону. К началу атаки они находились уже на краю деревни, укрываясь за постройками на огородах. В белых маскхалатах, они были невидимы в белесой темноте. Когда прекратился пятиминутный огонь 3-го отряда, будто снежное поле поднялось и хлынуло белой лавиной на улицу.