Татьяна Матасова - Софья Палеолог

Якопо Фрязин служил Василию II сравнительно недолго. Есть основания полагать, что между денежником и великим князем произошел серьезный конфликт. Причиной этого конфликта, по-видимому, послужило то, что Василий стал подозревать Якопо в измене. Для Василия Темного, пережившего ужасы едва закончившейся междоусобной войны, подозрение такого рода было очень болезненным. Московский великий князь опасался, что ценные металлы из его страны могут идти в руки его возможных врагов.

Известно, что Якопо Фрязин вел частную переписку с миланским герцогом Франческо Сфорца. Письма Якопо до нас не дошли. Но в архиве Милана сохранилось ответное письмо герцога, датированное 12 января 1463 года. Из него следует, что Якопо не только не потерял связей с родиной, но и передал герцогу от своего имени три золотые монеты. Герцогине были переданы удивительной красоты жемчужины. {223} 223 Barbieri G. Milano е Mosca nella politica di Rinascimento. Bari, 1957. P. 82. Если эти факты стали известны Василию II, то они, несомненно, глубоко оскорбили его, поскольку дали повод усомниться в верности Якопо русскому правителю: золотые монеты чеканились в Москве вовсе не для выражения признательности одного иноземца другому.

Именно поэтому, надо полагать, откуп московского монетного производства был изъят из ведения Якова Фрязина и доверен другому специалисту — Ивану Фрязину, который больше устраивал московского князя. Иван Фрязин принял православие и стал, таким образом, «своим» для московского правителя.

Итак, уроженец Виченцы Иван Фрязин занял около 1462 года видное положение в Москве. Он был в курсе придворных интриг, был знаком с проблемами Москвы и итальянских земель. Он знал, что в Риме стремятся использовать любые возможности, чтобы противостоять туркам. Ему было известно и то, что московский великий князь Иван III (сын умершего в 1462 году Василия II) в 1467 году овдовел. Покойная супруга Ивана Васильевича, Мария Борисовна, дочь тверского князя, родила великому князю лишь одного ребенка — сына Ивана. Согласно представлениям того времени, этого было недостаточно для того, чтобы обеспечить государству стабильное будущее: если с единственным наследником что-то случится, то московский престол вновь будет предметом спора между представителями боковых линий московского княжеского дома. Страна в этом случае могла вернуться к тяжелой поре феодальной войны. Опасаясь этого, Иван III считал необходимым вновь жениться. Тем более что великому князю в 1467 году было всего 27 лет. Все эти факты сложились в голове Ивана Фрязина в необычный план.

Несмотря на принятие православной веры, Иван Фрязин оставался человеком западной культуры. «Не вдохновился ли Иван Фрязин — склонный, как видно, к участию в политических комбинациях, — напрасными пока что стараниями кардинала Виссариона (выдать Софью замуж. — Т. М .) и вдруг представившейся перспективой устроить неслыханно выгодный политический брак? — задается вопросом Е. Ч. Скржинская. — Ведь в случае удачи московский великий князь, как супруг д е спины, мог бы претендовать… на самую столицу Византийской империи, на Константинополь! Пока война с турками не прекратилась, подобная претензия могла выразиться в форме реального завоевания. Не носились ли эти соображения в талантливом комбинаторском уме Ивана Фрязина? Едва ли он был в силах непосредственно направлять намерения папы и наиболее влиятельного из кардиналов, но он мог пытаться найти пути, чтобы навести их на подобные мысли». {224} 224 Скржинская E. Ч. Указ. соч. С. 197.

Итак, идея брака Софьи и московского князя родилась в голове интригана и авантюриста. Однако окончательное решение по этому вопросу должны были принять, разумеется, кардинал Виссарион и папа Павел II. Отметим особо, что организация брака Софьи не была делом одного лишь Виссариона. В конце XIX столетия среди записей папской счетной книги были обнаружены данные о том, что именно папа Павел II, а не лично Виссарион выделил деньги на посольство 1468 года, отправленное из Рима в Москву.

Идея Ивана Фрязина нашла живой отклик в Риме. Это говорит об изменении отношения Виссариона и папы к дочери Фомы Палеолога. Теперь на нее возлагались большие надежды. Кардинал связывал ее будущее не просто с тихим семейным очагом, а с антитурецкой борьбой и даже с восстановлением византийской государственности. К 1468 году он испробовал, казалось, все средства, чтобы склонить европейских государей к противостоянию султану, но его грандиозные усилия — увы! — не принесли плодов. Оставались дети Фомы Палеолога. Вероятно, к изменению отношения к Софье ее римских опекунов подтолкнуло то, что Андрей Палеолог совсем не оправдывал их ожиданий. В Софье, таким образом, увидели человека, способного стать символом в большой политической игре.

Что же было известно Виссариону, Павлу II и их окружению о русских землях, куда они вознамерились отправить Софью — племянницу последнего византийского императора?

Московская Русь в середине XV века была очень мало известна на Западе. По словам одного исследователя, «хорошо, если в Европе знали, что есть такая страна Русь». {225} 225 Кудрявцев О. Ф. Западные известия первой половины XV в. о Руси // Европейское Возрождение и русская культура XV — середины XVII в. С. 31.

Долгое время отрывочные сведения о Руси соседствовали в представлениях гуманистов с известиями, восходившими к эпохе Средних веков. Эти последние нередко основывались на данных античных авторов.

Согласно средневековым воззрениям, Русь представлялась далекой и холодной северной страной. Итальянские интеллектуалы XIII–XIV веков — Брунетто Латини, Якопо Алигьери, Боно Джамбони — считали северные области территорией холода и мрака, где вечная тьма окутывает берега «вязкого ото льда» моря. {226} 226 De Anna L. Conoscenza e immagine della Finlandia e del Settentrione nella cultura italiana classico-medievale. Turku, 1988. P. 293–295. В начале XV века Фацио дельи Умберти считал главными характеристиками этого края мрачность и пустынность, порождающие страх. {227} 227 Фацио пишет «об отдаленном ледяном океане», «о страшном месте — пустынном и темном». См.: Ibid. Р. 302. В Библии — непререкаемом авторитете для европейских мыслителей той поры — нашлось подтверждение этим невеселым суждениям. Книга пророка Иеремии гласила, что именно «от севера откроется бедствие на обитателей сей земли» (Иер. 1: 14).

Представления о характере того или иного народа в Средневековье и отчасти даже в эпоху Возрождения были обусловлены тем, в какой части ойкумены (обитаемого мира) этот народ живет. «Указание на географическую среду обитания народа… у средневековых авторов являлось уже и характеристикой его моральных, духовных, политических и иных качеств. То есть простое упоминание (в описании народа. — Т. М .) севера, юга или „срединного места“… подразумевало соответствующий каждой из климатических зон комплекс свойств. Северяне, как и южане, от природы должны быть ущербнее во всех отношениях тех, кто населял срединные области земли, и являть собой варварское начало…» {228} 228 Кудрявцев О. Ф. «Другой мир»: Характерные черты восприятия Руси и русских средневековым Западом // Многоликость целого: Из истории цивилизаций Старого и Нового Света: Сборник статей в честь В. Л. Малькова. М., 2011. С. 534.