Яков Резник - Так добывалась Победа

Неожиданно сверху из парка летят фаустпатроны. Теснота, мы как в ловушке. Даю приказание двигать танки с места на место, насколько возможно. Разворачиваю башню своего танка — и Котегов стреляет высоко вверх из пулемета.

Из-за угла, со стороны противника, вылетает машина с красным крестом на борту, за ней легковая и мотоциклист. Орудие моего танка, развернутое поперек улочки как шлагбаумом, останавливает их. В санитарной машине полно раненых немцев. Допрашиваю офицера, обер-лейтенанта. Он говорит, что у моста четыре немецких самоходки. Выделяю автоматчика для конвоя пленных.

По радио слышим голос комбрига: «Мост брать…» С командиром роты принимаем решение: «Атака колонной, дистанция между машинами десять метров, скорость предельная в этих условиях. Огонь с хода. Автоматчики на броне также ведут огонь по противнику».

Довели задачу до экипажей и автоматчиков. Между машин ходила старушка, благодарила нас, угощала какой-то настойкой в графинчике, но пить было нельзя.

Бешено взревели моторы, переулок наполнился дымом. Танк Ивана Гончаренко скрывается за углом, я в последний раз вижу его танкошлем.

И вот Мирошниченко бросает нашу машину в правый резкий поворот. Смотрю поверх люка — влево от моста четыре грязно-серые самоходки, стволы, нацеленные на нас…

Котегов дает выстрел. Голос Долгополова: «Готово». Еще выстрел — снова вспышка, и в тот же миг вижу, как в нас летят два фаустпатрона. Кричу механику: «Рывок!» И танк уходит из-под одного, второй пролетает над башней и рвется где-то справа. Слышу грохот, выстрела идущего сзади танка. Из самоходок выпрыгивают серые фигурки.

Атака выиграна! Оглядываюсь: вижу летящие следом машины Котова и Тонконога. Враг не выдержал, хотя позицию имел превосходную.

Идем дальше. Вот мы уже на том берегу. «Наш парламент», — кричит один из чехов, показывая рукой на внушительное здание, на нем флаги.

Слева — огонь по танкам. Разворачиваем машины — строчим из пулеметов, десант прочесывает переулок. Остановка у большого здания. Латник докладывает комбригу. Снова вперед. Проходим квартал. Слева в переулке баррикада, оттуда стрельба. «Мирошниченко, жми, дорогой, газу!» Машина набирает скорость, летим вперед…

У Котова — алый стяг с серпом и молотом, откуда он появился? Наверно, подарок чехов.

Поворот и впереди площадь. На ней люди. Это, очевидно, центр Праги. Сбрасываю танкошлем. Скорей на землю — к людям, нашим союзникам и друзьям. Вижу, как один наводит камеру, снимая нас… Накатываются машины Тонконога и Котова. Командиры на лобовой броне приветственно машут руками. На башне танка смеющийся, чумазый Котегов. Кричу: «Смотри, Котегов, попадешь на пленку!»

Какая-то женщина взволнованно говорит: «Подумать только, они пришли из самого Берлина, чтобы освободить Прагу». Все больше народа собирается вокруг. Появляются цветы. Танкистов чем-то угощают. Возникает митинг, митинг дружбы. Пражане ликуют. Среди них мы видим наших помощников, — людей с оружием и в касках, с повязками на руках.

Получаем из штаба указание идти назад к мосту, на охрану его. «От кого охранять?» — улыбаемся мы. Но выйти из этой радостной толпы невозможно. Наконец обозначился какой-то проход. Пошли вперед и вправо, мимо памятника Яну Гусу.

Прекрасные соборы, памятник и ратушу со сгоревшей крышей помню смутно — все внимание заняли люди, их лица, улыбки, рукопожатия, алые флаги.

И вот мы на месте, разворачиваем машины и ставим их слева и справа от моста (я справа). И тут узнаем горестную весть: наш боевой товарищ Иван Гончаренко погиб в атаке, ранены члены его экипажа, чех-повстанец.

Кое-где слышны редкие очереди, отдельные выстрелы, но уже ясно, что Прага отныне свободна, что фашистская Германия разгромлена наголову, что война окончена.

Снова собираются пражане около наших машин. Простые слова о Дружбе, о Победе, которая досталась нелегкой ценой. Все выпивают за светлую память Ивана Гончаренко, за всех павших в этой войне. Мы предлагаем тосты за повстанцев, за этот прекрасный город.

9 мая 1945 года нам посчастливилось быть в составе экипажа «тридцатьчетверки», которая первой ворвалась в столицу Чехословакии.

Прежде чем начать рассказ об этом событии, о боях в Праге, хочется вернуться немного назад. 2 мая пал Берлин. Мы понимали, что до окончания войны остались считанные дни. Солдаты уже задумывались о возвращении на Родину, о встрече с близкими, размышляли над тем, куда пойти работать, учиться.

Но боевую технику мы, разумеется, держали в боевой готовности. И как оказалось — не зря. 5 мая получили приказ о выступлении на Чехословакию. Чехословацкий народ восстал против фашистских оккупантов, и советские воины с готовностью отозвались на призыв о помощи.

Наш танк входил в состав взвода разведки. В составе экипажа, кроме нас — командира орудия и пулеметчика, были механик-водитель И. Г. Шкловский, заряжающий сержант Н. С. Ковригин. Командовал танком лейтенант Иван Григорьевич Гончаренко.

Почти весь путь мы шли в головном дозоре. Не без труда преодолели наши танки Рудные горы. Однако особенно серьезного сопротивления немцы не оказывали. Хорошо запомнилось, как радостно встречал советских солдат, своих освободителей трудовой люд Чехословакии. Эта встреча придала нам силы, хотелось скорее добраться до Праги.

9 мая около 4 часов утра мы, наконец, вошли в столицу Чехословакии, поднявшие восстание пражане были спасены.

Вскоре наш взвод получил приказ выйти на берег Влтавы, чтобы не дать немцам взорвать мосты через реку. Патриоты-пражане всячески старались помочь нам. Один из них Франтишек Соучек стал нашим проводником. Он взобрался на броню танка и указывал нам путь к Манесову мосту.

Когда мы вышли к реке, нас неожиданно обстреляли немецкие самоходные орудия. Прямое попадание в башню остановило машину. Водитель Шкловский был ранен, командир машины лейтенант Гончаренко убит. Командование экипажем принял на себя Батырев. Филиппов занял место водителя. Мы тоже открыли огонь, и нам удалось подбить две «пантеры».

Однако вскоре в танк угодил еще один снаряд, он заклинил башню и разворотил броню. Так закончилось это последнее для нас сражение. Немцы в панике отступили, оставив за нами поле боя.

Будучи раненными и контуженными, члены экипажа танка надолго потеряли друг друга из вида: кто-то попал в госпиталь, и все мы вскоре были демобилизованы.

Двадцать лет мы ничего не знали друг о друге. Двадцать лет стоял на постаменте в Праге уральский танк с номером 23, напоминая о той боевой машине, что первой вошла в столицу Чехословакии.

И вот настал час нашей встречи. Были крепкие мужские объятия и скупые слезы радости. А сколько было в тот вечер в московской гостинице воспоминаний! Каждый из нас припоминал мельчайшие подробности боевого пути, и, конечно, больше всего говорили мы о последнем бое, о том майском дне. Вспомнили мы и дорогого нашего командира, погибшего уже после победы.