Мари-Даниель де Корберон - Интимный дневник шевалье де Корберона, французского дипломата при дворе Екатерины II

Вторник, 5.— К брату.

Сегодня Рождество, по старому стилю, и здесь все друг друга поздравляют, как в Новый год. Я был при дворе, где встретил Кауница, и, на его поздравление с праздником, отвечал: «вы мне делаете много чести, граф, принимая меня за русского вельможу; я вам такого комплимента не сделаю». Эти слова были услышаны многими русскими, на что я и рассчитывал. Здесь ведь только тех и любят, которые ни на кого не обращают внимания; здесь уважают только тех, кого боятся.

Обедал у голландского резидента, Сюарта. Это большой сплетник, немножко ограниченный, немножко нелюдим, немножко пристрастный, грубоватый, довольно честный, но такой, которым, благодаря всем этим качествам, пренебрегать нельзя. Кроме того, в нем есть оригинальность, которая мне нравится, и он поит меня хорошим вином, что я очень люблю. Вообще, я хожу к нему как в ресторан, и это очень удобно.

Вот секретарь у него, так тот — человек умный, знающий и любознательный. От роду ему лет тридцать; он довольно красив и состоит в чине капитана голландской службы. При всех этих качествах, у него есть и порок, который иностранцы заимствовали у нас: это — женская философия, заставляющая отрицать то, чего не знаешь; то есть, в некотором роде детство разума. Мы с ним много говорили и я убедился, что он — человек действительно сведущий, но могущий расширить свои знания только путем большего сомнения в том, что знает, и меньшего в том, чего не знает.

Среда, 6.— К Шарлотте.

Обедал сегодня у Панина; было много народа. После обеда, Нессельроде сообщил мне, что король прусский [169] Фридрих II. дал понять французскому двору, что он не желал бы назначения де-Бретейля [170] Тогдашнего посла в Вене, отправленного для заключения Тешенского мира. медиатором по германскому [171] Скорее по Баварскому, так как дело шло о конфликте между Австрией и Пруссией по поводу баварского наследства. Война уже началась, когда дворы России и Франции предложили свое посредничество. Мир был подписан в Тешене, 13 мая 1779 г., причем медиатором со стороны России был Репнин, а со стороны Франции де-Бретейль. делу, и что причиной этого нежелания служат отношения его к жене Штатгальтера, прусской принцессе [172] Голландский Штатгальтер Вильгельм V был женат на Фредерике Софии, принцессе прусской. .

Имел совещание с Паниным, который сообщил мне, что Репнин уже ведет предварительные переговоры с прусским королем, но что ничего еще не решено. Я было заговорил об Англии, и о судах, которые она забрала у России и Дании [173] Корберон успел воспользоваться этими насилиями Англии, во время войны ее с Америкой, для того чтобы косвенным образом подготовить знаменитый вооруженный нейтралитет. , но он уклонился, и я отложил разговор до другого раза. Относительно Константинополя [174] Со времени Кучук Кайнарджирского мира, объявившего крымских татар независимыми, Крым сделался ареной борьбы, между Россией и Турцией, за право инвеституры ханов. В данное время дипломаты обеих стран собрались на конференцию для улажения конфликта, угрожавшего войною. Франция явилась примирительницей в этом деле. , я тоже ответа не добился.

Вернувшись домой, получил из Вены, депеши доставившие мне большое удовольствие. Дела идут-таки, как видишь, моя милая.

Четверг, 7.— К брату.

Прибытие курьера, из Вены, с очень важными депешами, прибавило мне занятий. Посылая его, де-Бретейль рекомендовал как де-Верженну так и мне представить здесь, от имени короля, план соглашения между германскими державами. Ты можешь себе представить, насколько мне приятно такое поручение. Курьер привез также из Бреславля пакеты от кн. Репнина к гр. Панину, которые тотчас же по его прибытии и отослал. Этот курьер — один из охотников барона — прискакал довольно быстро для данного времени года. Из Вены он выехал 23 декабря, 26 был уже в Бреславле и выехав оттуда 27, прибыл сюда 6-го, то есть вчера.

Посылая пакеты Панину, я ему написал письмо; но ни министра и никого из его секретарей не оказалось дома. Пришлось послать еще раз, часов в 12 ночи; тогда пакеты были приняты, a мне приказано сказать, что ждут меня сегодня, в одиннадцать часов утра. Я, конечно, поспешил явиться в назначенный час и застал старого папашу еще в халате, но был принят им весьма любезно. Документы находились у меня в кармане, но я сначала стал зондировать почву, осведомить ли о содержании депеш Репнина. Панин отвечал, что рекомендовал Репнину обратиться ко мне лично, а что сам он получил карту, на которой показаны границы [175] Областей, прирезаемых к Австрии, на Дунае, Инне и Зальце. . Тогда я ему прочел депешу де-Верженна и план примирения. Благородство и деликатность, с которыми ведется дело, доставили ему большое удовольствие по-видимому. Мы вместе рассмотрели карту и Панин сообщил мне, что королю прусскому хотелось бы передвинуть границу к северу, но что раз Франция стоит за теперешнее ее направление, то и надо этого держаться. Затем Панин просил дать ему депешу де-Верженна, обещая не читать ее никому кроме Императрице. Хотя обычай повелевает нам давать в таких случаях только копию, но так как граф уже одевался чтобы ехать во дворец, то я беспрекословно дал ему подлинник. Надеюсь, что такое доверие будет мне зачтено в заслугу. Между прочим я сообщил Панину, что мне предписано действовать в полном согласии с Кауницем, на что я ограничу, насколько возможно, это согласие, чтобы избежать нескромности. На этом наше совещание кончилось. От Панина я поехал к Кауницу, которого тоже застал за туалетом. Мы с ним имели конфиденциальный разговор, в котором выяснилось, что он очень доволен оборотом дел, хотя они идут и не по системе его отца.

Вечером был бал при дворе. Там я узнал что Императрица одобрила преложенный план, так что все идет хорошо.

Понедельник, 11.— К брату.

Вот что значит быть всем полезным, мой друг, — все за тобой ухаживают, все тебя ласкают, и это как в светской жизни, так и в деловых сферах. Влияние Франции на германские дела отозвалось на мне: в субботу сделал мне визит гр. Сольмс, а сегодня был Кауниц. Я еще ничего тебе не говорил о нем, а потому попробую нарисовать его портрет.

Можно сказать, что гр. Кауниц — молодой, богатый, сын первого министра Австрии, — не забывает о своем положении. Австрийская спесь, не идущая к его молодым годам, маленькому росту и враждебной живости, проявляется у него в иной форме. Он желал бы быть любезным вельможей, но не обладает ни достаточной для этого непринужденностью, ни достаточной представительностью. Хорошо поставленное хозяйство, щедрость, вежливость Кауница ослепляют здесь людей, которых легко поймать на внешний блеск. Сначала ему удалось ослепить всех, но впоследствии любезная непринужденность у него не вытанцовалась. Государственные люди нашли его слишком легкомысленным, а дамы — недостаточно галантным и потому насмешники оказались не на его стороне. В деловых сношениях, в которые Кауниц внес резкость, мелочность и высокомерие своего отца, ему повезло еще хуже. Недостатки его — непоследовательность и отсутствие того холодного достоинства, которое приличествует посланнику — скоро всеми были замечены. Вот, мой друг, тот человек, с которым мне теперь приходится иметь дело. Окружают его люди самые посредственные, в числе коих есть некий Карти — шут итальянского происхождения, специалист по части сочинения грязных стихов. Для того чтобы взять верх над этим человеком — Кауницем — нужно обладать тою любезной непринужденностью, которой ему недостает; он тогда сам пойдет к намеченной другими цели.