Николай Шараев - Пригорьевская операция

Задержанный назвался Николаем Дьяконовым, поляком из Варшавы. Кезиков решил, как говорится, взять его на мушку.

— Какое задание вы получили от фашистов? — в упор спросил он.

— Я имел задание только своей совести. Я ненавижу германцев. Хочу воевать за свою родину. Давно ждал случая попасть к русским партизанам.

— А как узнали, где находятся партизаны? — сурово продолжал Кезиков.

— Партизаны недавно побили германцев на дороге, где есть Ворга, — ответил поляк, немного успокаиваясь. — Это сказал наш подофицер. Это знают и в деревне. Знакомая женщина подсказала, чтобы шел в Хрипилево.

— Предположим, вы говорите правду, — подключился я к разговору. — Но почему все-таки вы решили идти к партизанам, рисковать жизнью?

— Польша не будет свободной, если Россия не победит Германию. Я верю, русские разобьют Гитлера, как разбили Наполеона. Хочу воевать вместе с вами!..

Нелегко сложилась судьба этого человека. Отец ею был русский, мать — полячка. Родился Дьяконов в Варшаве, рос без отца. Мать и бабушка научили мальчика русскому языку, в школе кроме своего родного языка он освоил еще немецкий.

До войны Дьяконов работал в дорожно-строительной фирме. После оккупации Польши гитлеровцы быстро приспособили эту фирму к нуждам вермахта и в октябре 1941 года направили на Восток, в Россию. Прощаясь перед отъездом, мать заклинала:

— Не верь германцам, сынок!..

Крепко запомнил Николай слова матери. Далекий раньше от политики, парень стал все чаще задумываться о том, что творится в мире. Иными глазами взглянул на гитлеровцев, люто возненавидел их…

Мы поверили Николаю Дьяконову и решили принять его в отряд. Когда ему объявили, что может считать себя советским партизаном, парень прослезился от счастья…

На одной из лесных тропинок неподалеку от лагеря наш разведчик столкнулся с худым, давно не бритым мужчиной. На вопрос, кто он и куда идет, тот ответил, что идет в Орлиное Гнездо, а сам он из Ладыжино. От коммуниста Дралкина, вступившего в отряд две недели назад, разведчики знали, что квадрат леса, в котором расположился отряд, местные жители называют Орлиным Гнездом. Поэтому неизвестный показался разведчику подозрительным, он задержал его, обыскал и повел на ближайший пост.

Когда дежурный по штабу доложил о задержанном, я попросил доставить его в штаб. Передо мной стоял Кондрат Михайлович Соловьев — секретарь Рославльского райисполкома.

За несколько дней до оккупации района Соловьев был призван в армию. Часть, где он должен был служить, сразу попала в водоворот событий. Где-то на Брянщине Соловьев оказался в плену. При первом удобном случае бежал и уже в начале зимы пришел в свой район. Некоторое время Кондрат Михайлович скрывался у родственников и знакомых по деревням Ладыжинского сельсовета, где в свое время много лет был председателем.

Кто-то из предателей сообщил оккупантам о Соловьеве. Начальник полиции приказал разыскать и арестовать его, чтобы публично повесить, как был повешен помощник прокурора района Глумилин. Друзья успели предупредить Соловьева об опасности, и он ушел в лес. Там провел остаток зимы, а с наступлением теплых дней стал упорно искать партизан…

Ранним утром 22 июля Андрей Коновальчук, одетый в немецкую форму, направился с двумя бойцами своего батальона в деревню Пустая Буда. Часть пути пролегала по Хотимскому большаку, который после подрыва моста на Ипути стал отличной партизанской дорогой. Отбросив предосторожности, партизаны в открытую зашагали по большаку. Не успели пройти и ста метров, из густых зарослей на противоположной стороне дороги раздался резкий окрик:

— Стой! Кто идет? — И тут же ударил пистолетный выстрел. Пуля цокнула по металлическому прикладу немецкого автомата, висевшего на груди Андрея.

— Не стреляй, балда! — крикнул Коновальчук.

Русское слово «балда», видимо, помогло опознать своих. Послышалась команда:

— Не стрелять! Всем оставаться на местах.

На дорогу вышел высокий молодой парень в армейской форме, держа наготове ППД.

Из разговора выяснилось, что незнакомцы, встретившие Коновальчука, — разведчики из партизанского отряда Щербакова, двигавшегося из Белоруссии.

Оперативный дежурный по штабу доложил, что Андрей Коновальчук возвратился и привел с собой четырех разведчиков из другого отряда. Весьма заинтересованные этой новостью, все, кто был в тот момент в штабе, вышли навстречу.

В ночь на 28 августа 1941 года в небольшом перелеске на Минщине приземлились шесть молодых москвичей-парашютистов. Федор Литвинов работал на Метрострое, Николай Щербаков был слесарем, Юрий Осадчий и Владимир Ермаченко учились в Институте инженеров железнодорожного транспорта, Василий Грачев служил в проектной организации, Виктор Сопрыкин был рабочим на заводе. Им было по девятнадцати-двадцати лет. По разным причинам не попав под мобилизацию, ребята настойчиво рвались на фронт и оказались в числе счастливчиков, которых Московский комитет комсомола рекомендовал для выполнения специальных заданий.

Все шестеро познакомились и крепко подружились в период подготовки в одной боевой группе. Командиром группы являлся Федор Литвинов. Федор Литвинов был старшим по возрасту, он получил боевую закалку в войне с Финляндией, хорошо владел оружием, отлично усвоил то, чему их учили перед вылетом за линию фронта. Подтянутый, собранный, внимательный и заботливый, Литвинов сразу полюбился ребятам.

Диверсионную группу переправили самолетом за линию фронта. Приземлились все удачно. Собравшись по условному сигналу Литвинова, ребята углубились в лес и надежно спрятали парашюты. Сориентировавшись за день на местности, группа следующей ночью совершила большой переход и через несколько дней обосновалась в лесу Пуховичского района. Вскоре нашим подрывникам удалось установить связи с местными жителями. В начале сентября на железной дороге Минск — Бобруйск была проведена первая диверсия, а спустя десять дней — вторая.

11 октября от мины подрывников потерпел крушение вражеский эшелон с живой силой, а еще через две недели под откос полетели шестнадцать вагонов с боеприпасами. Небольшие запасы взрывчатки, взятые с собой из Москвы, иссякли. Радиостанции в группе не было, а линия фронта передвинулась в Подмосковье. Друзья повернули на восток. Но наступление зимы вынудило изменить это решение. Обосновавшись в Макеевичском лесу Климовичского района Белоруссии, недалеко от границ Смоленщины, комсомольцы создали базу на зиму и решили сколачивать партизанский отряд.

В самом начале своей деятельности группа пополнилась несколькими военнослужащими, выбиравшимися из окружения. Один из них, коммунист Сергей Калинович Мищенко, стал комиссаром.