Николай Шараев - Пригорьевская операция

Надежно замаскировавшись, партизаны батальона решили подпустить карателей как можно ближе. Вот они уже прошли место, где вчера подорвались машины. Каждый партизан выбрал себе цель. Нервы были напряжены до предела. Казалось, еще секунда — и палец невольно нажмет на спусковой крючок…

— Ого-о-онь! — раздалась громкая команда Майорова.

И лес мгновенно ответил свинцовым ливнем… Падали убитые и раненые, припадали к земле живые, стремясь избежать смерти, поразить огнем невидимого врага. Но и залегшие гитлеровцы оставались хорошей мишенью на открытом заснеженном поле. Поняв это, они начали откатываться, прикрываясь огнем.

А тут как раз на сукромлянской дороге, находившейся в тылу колонны карателей, раздался взрыв, за ним последовал шквал ружейно-пулеметного огня. Это на засаду «охотников» из 2-го батальона под командованием начальника штаба батальона Пантелеева налетела машина с гитлеровцами, которые направлялись на Прыщу.

До самого вечера в разных участках леса слышались короткие автоматные очереди: партизаны-«охотники» пресекали попытки карателей разведать расположение лагеря.

Так кончился второй день обороны.

Потерь бригада не имела. Повторить попытку вклиниться в лес оккупанты не решились. Как бы в отместку за неудачу, они часа полтора обстреливали опушку из орудий и минометов. Но партизаны вовремя отошли в глубь леса…

В штабе бригады обдумывали, как отразить следующие атаки карателей. Захваченные в этот день документы — солдатские книжки, неотправленные письма и особенно небольшой дневник убитого обер-лейтенанта — прояснили нам все. На этот раз функции карателей выполняли не охранные войска СД или части СС, а мотомехдивизия из группы армий «Центр», отведенная на доукомплектование.

С наступлением темноты в Малаховку, Прыщу, Алексеевну к гитлеровцам начало прибывать подкрепление. Коротченков сделал вывод, что утром надо ждать нового штурма. Он решил несколько изменить расстановку сил и выдвинуть на главное направление два батальона. Небольшую, но хорошо вооруженную группу партизан решено было заслать для удара в тыл наступающим гитлеровцам. Начальник диверсионной службы лейтенант Черезов получил задание заминировать все дороги между населенными пунктами, занятыми оккупантами. Подвижным группам «охотников» предстояло действовать всюду, где удастся приблизиться к колоннам противника на пути к лагерю.

Утром загремела, загрохотала артиллерийская канонада. Сотни снарядов и мин рвались на опушке леса почти на всем протяжении оборонительных рубежей партизан. Лишь одна батарея методично посылала снаряды в центр леса — по мнимому лагерю.

Как только закончилась артиллерийская подготовка, батальоны Майорова и Щербакова быстро выдвинулись на опушку. Под прикрытием артиллерии гитлеровцы успели почти вплотную приблизиться к лесу.

Но атаки не последовало. У немцев произошла непонятная заминка. Они явно чего-то ждали. Капитан Клюев, находившийся в 1-м батальоне, насторожился.

— Не думают ли фашисты повторить артиллерийский налет? — спросил он у Майорова.

— Все возможно, — ответил тот не очень уверенно.

— Осторожность не помешает. Передай-ка по цепи: оставить наблюдателей, остальным отойти на запасной рубеж. Подготовиться к рукопашной!

Умное и своевременное решение принял капитан Клюев. Через несколько минут по опушке снова ударили все немецкие батареи.

Теперь важно было не упустить момент и немедленно вернуться после обстрела на старое место. Клюев и командиры батальонов хорошо понимали это. Несколько раз они подтверждали команду: «Как только замолчит артиллерия, немедленно занять свои места!» И партизаны четко выполнили команду.

На изрытую воронками опушку развернутыми колоннами, чеканя шаг, без единого выстрела двигались гитлеровцы. Еще минута — и они достигнут цели. Но навстречу полыхнул огонь. Каратели вынуждены были залечь. Они вели яростный огонь по опушке. Однако положение было неравным: партизаны били прицельным огнем из-за укрытия, а немцы строчили по лесу, не видя цели. Неся большие потери, они начали пятиться.

По отступавшим ударила с тыла группа лейтенанта Абрамова, засевшая в перелеске близ дороги. Пулеметчик Киреев длинными очередями косил гитлеровцев, только что вырвавшихся из-под огня двух наших батальонов…

До позднего вечера обсуждались в штабе итоги трехдневных боев. Нам было что доложить на Большую землю. Противник потерял больше трехсот человек убитыми и ранеными. Но с патронами у нас стало совсем худо. Капитан Клюев предлагал немедленно запросить помощь с Большой земли. Однако командир бригады считал нужным подождать прояснения обстановки. Он полагал, что фронтовая мотомехдивизия гитлеровцев долго не задержится в нашем районе.

Часов в одиннадцать вспыхнула сильная стрельба в районе Малаховки.

— Что за чертовщина? — удивился Коротченков. — Данильченко! Немедленно разведку. Клюев, подымите третий батальон!

Мы вышли из землянки, чтобы точнее определить, откуда и в каком направлении ведется стрельба. Сквозь пулеметные очереди явственно слышался гул машин. Винокуров не удержался, чтобы по-дружески не подковырнуть командира бригады:

— Видишь, как оно получается! Ты их на фронт отправляешь, а они ночной бой затевают.

— Не торопись! — ответил Коротченков, внимательно вслушиваясь. — Никакого боя пока нет.

— Через пять минут батальон будет готов. Куда его направлять? — спросил подошедший Клюев.

— Подождем разведку, — сказал Коротченков. — Огонь односторонний, причем бьют довольно далеко от нашего поста. Работает только немецкое оружие.

Стрельба продолжалась еще минут двадцать. Было уже ясно: она не имеет непосредственного отношения к бригаде. И все же хотелось знать, что произошло. Мы сидели у коптилки, перебрасываясь шутками, и ждали Данильченко, ушедшего с разведчиками. Он вернулся во втором часу ночи и доложил, что немцы оставили Малаховку. Боясь напороться на засаду, они обстреливали поле и кусты на всем пути до Прыщи.

…Лагерь гудел. Каратели ушли из всех ближайших деревень. Победа партизан была полной. На все лады обсуждались эпизоды трехдневных боев с оккупантами.

— Ты мне все-таки растолкуй, — приставал Николай Бронебойный к своему другу Ларину, — почему они вот так, во весь рост, молча, перли на нас?

— С твоим умом этого не понять, — отвечал Ларин, поглядывая на собравшихся вокруг любителей потравить баланду. — Это, дружок, особая атака — психическая.

— Выходит, каратели пустили против нас психов?

— Ничего такого не выходит. Они тебя хотели заставить психануть и сбежать от страху.

— Меня? А чего мне психовать? Я свободно могу…