Михаил Воскресенский - Герман ведёт бригаду [Воспоминания партизана]

— Не обошлось без участия гестапо.

И точно. Вскоре наша разведка выяснила подоплеку этого черного дела. Фашисты перебросили из-под Луги в наши районы специально созданную гестапо банду лжепартизан. Главарем у них был отпетый негодяй изменник Родины Мартыновский. Под видом партизан, нацепив на себя ордена и медали, снятые с убитых советских воинов, бандиты рыскали по деревням, в которых часто бывала наша бригада. Население принимало их за истинных народных мстителей и не скрывало перед ними своей ненависти к оккупантам. Тогда начинались дикие расправы над патриотами.

Бригада приняла меры предосторожности и с помощью населения начала охотиться за бандой. Мартыновский вынужден был увести своих людей из района наших действий. Однако время от времени продолжал засылать к нам свою агентуру. Как-то, маневрируя, мы вышли к берегу реки в деревне Старый Двор. Южнее этих мест наши полки раньше не появлялись. Весь север был обложен частями охранных войск. Долго думали Исаев и Крылов, что делать. И решили временно, буквально на несколько дней, увести бригаду в «чужой» район — южнее Новоржева.

Поздно вечером к нам в Старый Двор пришли два парня. Они назвались калининскими партизанами, отставшими от своих отрядов во время боев с карателями, и просили принять их в нашу бригаду. В то время такие случаи были нередки, и поэтому парни не вызвали особых подозрений. Их направили в один из отрядов и для первого раза поручили на марше нести сумки с радиопитанием.

А переход получился долгий. По ходу нашего движения разведка уточняла обстановку. На отдых остановились в деревне на южной границе Новоржевского района.

Исаев, Крылов и я только что решили перекусить, как к нам в избу бойцы штабного отряда привели двух пожилых женщин. Старший из бойцов обратился к Исаеву:

— Вот, товарищ комиссар, задержали двух. Ходят и расспрашивают, где самый главный партизанский начальник. Говорят, дело у них к нему большое есть.

Женщины смущенно оглядывались.

— Ну, в чем дело, мамаши? — спросил Исаев.

— Да нам бы с вами наедине словом перемолвиться.

Крылов и Исаев провели женщин в другую половину избы, где никого не было… Одна из них, волнуясь, стала говорить:

— Товарищи начальники, у вас в партизанах полицейские. Мы видели двоих. Они в нашей деревне были всего неделю тому назад. Вместе с фашистами грабили и истязали людей.

Женщины рассказали, в какой избе остановились эти полицейские.

— Черт-те знает, что получается, — ругался Иван Васильевич, отправляя посыльного за начальником особого отдела.

Через несколько минут были арестованы те парни, что пришли к нам в Старый Двор. Они вынуждены были сознаться, что состоят в банде Мартыновского и были засланы в бригаду с целью ликвидировать ее командный состав и в первую очередь убить Германа. Бандиты-провокаторы никак не предполагали, что бригада пойдет на юг Новоржевского района. Их расстреляли сразу же после допроса.

Месяц без Германа — тяжелый месяц. У нас большие потери. В начале июня в бою был тяжело ранен наш Пахомыч. Его удалось эвакуировать самолетом в Валдай, но спасти ему жизнь врачи не смогли. Погиб и другой соратник Германа — Ситдиков. Всего за май и июнь бригада потеряла сто тридцать пять человек убитыми, восемьдесят человек без вести пропавшими и сто пятьдесят человек вышли из строя из-за ранений.

Люто расправлялись фашисты с партизанами, которые попадали к ним в руки. Летом им удалось захватить командира группы конной разведки Ивана Быстрова и двух его товарищей. Гитлеровцы и бандиты Мартыновского поломали раненым партизанам ноги и руки, вбили в глазницы патронные гильзы.

Недавно ветеран-германовец Сергей Эммануилович Лебедев прислал мне текст песни, посвященной мученической смерти наших товарищей. В песне есть такие слова:

Любили эту песню партизаны.

В каждой новой деревне, где мы останавливались на дневку, десятки, а подчас и сотни жителей с нетерпением ждали правдивого слова о положении на фронтах, о Москве, о Ленинграде. Мы, работники политотдела, взяли за правило всегда выступать с докладами перед населением, даже если бригада появлялась в деревне за несколько часов до боя с карателями. Выступали с докладами комиссары полков, я и два новых инструктора политотдела: Андрей Федорович Дмитриев и Анатолий Леонидович Васильев, старые коммунисты, опытные пропагандисты.

Любил я эти собрания. Народ приходил на них охотно. Размещались слушатели обычно в доме попросторнее, а летом — прямо на улице. Выступления наши начинались с рассказа о ходе войны, потом мы на конкретных местных примерах разоблачали грабительскую сущность действий оккупационных властей, подсказывали, что нужно делать жителям, чтобы приблизить час изгнания фашистов с ленинградской земли. Почти всегда задавалось множество вопросов, подчас самых неожиданных.

Герман придавал большое значение работе среди населения. В деревнях, где мы останавливались не первый раз, жители его хорошо знали. Стоило комбригу, присев на бревнышко или на завалинку у избы, заговорить с кем-нибудь из знакомых крестьян, как около него быстро собирался народ.

— Тяжело нам, Лександр Викторович, — жаловался кто-нибудь из деревенских дедков. — Вон как солнышко-то землю припекает. Пахать надо, сеять. А руки не поднимаются. Ведь супостат проклятый все равно урожай отберет.

— Верю, отец, тяжело вам, — задумчиво отвечает Герман, — только ведь не долго фашист здесь стоять будет. Выдюжить надо.

— Знать бы, скоро ль его шуганет армия наша, может, и выдюжили.

— Думаю, что скоро. Вот только и без вашей помощи здесь не обойдешься.

Крестьяне смотрят прямо в глаза комбригу, как бы стараясь узнать в них — обнадеживает их «главный партизанский начальник» или говорит, твердо зная, что желанное «скоро» не за горами…

Герман уходит, а деды еще долго сидят на завалинке. Подходят односельчане, спрашивают:

— Что здесь было?

— Герман с нами говорил, — с гордостью отвечают деды.

А. И. Исаев проводит в тылу врага собрание крестьян.

С мая 1943 года политотдел бригады начал издавать печатную газету, которую мы назвали «Партизанская правда». Бойцы любили газету и за каждым ее экземпляром буквально охотились. Размером она была с тетрадный лист.